- Конечно жив. Рыжий Бык слегка стукнул его по голове. Вам лучше?

- Да, да, Лафайет. Но вы... он угрожал вам шпагой.

- Бедолага просто не знает, в чем тут дело. Все нормально. Он хотел вам помочь.

- Вы ведь не будете держать на него зла?

Прелестные руки принцессы обвили шею Лафайета и притянули его лицо. Ее губы были мягкие, как розовый бархат. Где-то здесь, на груди ее серебряного платья, должны быть крошечные бриллиантовые пуговицы. Руки О'Лири лихорадочно пытались отыскать их.

- Ваше величество... - прошептала Адоранна.

- А может быть, нам подождать до завтра? - Лафайет с удивлением услышал свой собственный хриплый голос.

- Вы король, - таков был ответ принцессы.

Руки Адоранны потянулись к пуговицам. Они расстегивались на удивление легко. Одна, две... показался изгиб белой шеи... три, четыре, пять... показались кружева... шесть, осталось дернуть за ленточку, и...

Послышался отчетливый хлопок. Все лампочки разом погасли, кроме одной, тускло светившей в пятидесяти футах над темным проемом двери. О'Лири выпрямился, под ним скрипнули пружины.

- Адоранна?

Он пошарил рукой и нащупал только грубое одеяло, лежащее поверх комковатого матраца.

- Эй, ты, заткнись! - проворчал кто-то совсем близко. - Дай же немного поспать!

- Где... где я? - задыхаясь, проговорил Лафайет.

- Ого, - раздалось рядом. - Я, кажется, долго проспал. Когда я сюда пришел, тебя еще не было. Ты в ночлежке железнодорожников, третий этаж, по доллару за место и еще сорок центов сверху за душ. А я и говорю: кому он нужен, этот душ?

О'Лири, пошатываясь, встал и протиснулся между кроватями к освещенной двери. Он быстро спустился вниз, шагая через две ступеньки, выскочил через вращающуюся дверь на улицу и уставился на темные витрины магазина, на голубое мерцание люминесцентных ламп, свисающих с высоких стальных столбов. Немногочисленные прохожие с любопытством рассматривали его наряд. Он снова очутился в Колби Конерз.

Прошел час. О'Лири стоял на углу, хмуро глядя на лунный серп, нависший над гастрономом и рынком Винербургер. А ведь еще совсем недавно он смотрел, как эта луна поднимается над городской стеной, бросая мерцающий свет сквозь тополиную листву и отражаясь в фонтане над террасой, где они стояли с Никодеусом в ожидании Адоранны. Да, судьба подарила ему такой лакомый кусочек, а он застрял у него в горле. Адоранна... и эти пуговицы... Лафайет расправил плечи. Надо еще попытаться. Он должен вернуться туда. Торчать тут - это просто несправедливо после всего, что он преодолел. О'Лири зажмурил глаза. В памяти всплыл сад, музыка - вальс Блатца. Лафайет зашмыгал носом, вспоминая запах жасмина, свежий аромат сада, шелест ветра в кронах деревьев.

Послышался скрежет металла и урчание: ур... ур... ур... Этот звук вернул О'Лири к действительности. Заработал автомобильный двигатель. Лафайет угрюмо смотрел на ветхую колымагу, стоящую на обочине дороги. Автомобиль так резко тронулся с места, что завизжали покрышки. Секунду спустя он уже исчез из вида, оставив за собой клубы выхлопных газов. Ладно, хватит аромата жасмина в ночи и ветерка в ивняке. Что-то не получается. Раньше, когда его ничто не отвлекало, например, щелканье шпор динозавра, ему всегда удавалось перемещаться. Конечно, для этого приходилось достаточно сильно сосредоточиваться. А теперь - полный провал. Создавалось впечатление, что его способности были парализованы. Сконцентрировав всю свою психическую энергию, О'Лири не почувствовал даже подобия какого-либо движения. Но ведь должен же быть какой-нибудь выход? Ах, если бы он мог поговорить с Никодеусом, сказать ему...

Лафайет застыл, боясь спугнуть идею, которая забрезжила в мозгу. Никодеус... так ведь он разговаривал с ним по телефону... из тюрьмы. Так, номер... Там было десять цифр, он помнил, что... О'Лири зажмурился и изо всех сил пытался его восстановить... Затхлый запах камеры, прохладный утренний воздух (странно, но в Артезии было прохладнее, чем в Колби Конерз), побеленные известкой стены.