О чем Атанарих спрашивал?

    Давно ли с имперцами снюхались, кто из ромеев в деревню ихнюю приходил, о чем имперец тот допытывался, что сулил. Ибо кишками чуял Атанарих: все эти бродячие сеятели ромейской заразы – не к добру. Честный человек свою землю пашет, чужую грабит, а не шляется туда-сюда с болтовней наподобие скамара.

    Вот о чем Атанарих допытывался.

    А о чем эти христиане ему толковали?

    Бранили Доннара, лжебогом именовали; призывали его, Атанариха, рабу какому-то поклониться, какого ромеи за бродяжничество и хамство распяли; венца мученического жаждали.

    Тревожился Атанарих, выискивал в глазах собеседников своих желтые огоньки безумия. Но те вроде как не были одержимы. Стало быть, чтобы предательство свое скрыть, притворялись искусно.

    Велел Атанарих одного из них бить. Хотя заранее знал – бесполезно это. Хоть и лижут задницу ромеям христиане, а все же вези они. Чтобы вези делал то, что не по душе ему, – тут одних пыток мало.

    Так оно и вышло.

    Тогда стал Атанарих их убивать, ибо от мутных речей уже голова у него трещала.

    Приведут пред очи князя: вот еще один. Руки связаны, но борода торчит воинственно, глаза блестят.

    Атанарих ему: о чем ромеи в деревне спрашивали и не явствует ли из того, что скоро нападут?

    Связанный в ответ: верую в Бога Единого, Отца Нерожденного Невидимого.

    Атанарих зубами скрипнет, пленного по скуле кулаком: ты слушай, о чем вопрос! Где ромейского удара ждать – в низовьях ли Дуная или выше по течению, в области Виминация? И попытается в последний раз доверие между собою и этим вези установить: подумай хорошенько, ведь ты тоже воин. У Виминация и Сингидуна легионы стоят – может, не зря в тех краях по нашу сторону Дуная проповедники воду мутят?

    И орет Атанарих в бессильной злобе: расколят ведь ромеи племя, лишат его силы, всех вези в рабство обратят, чтобы любого свободного воина можно было безнаказанно к кресту прибивать, как этого вашего, как там его…

    Какое там.

    «Верую в Единородного Сына Его, Господа и Бога нашего, Коему нет подобного…»

    И махнет рукой Атанарих.

    Наконец притащили к нему совсем уж жалкого оборванца. Поглядел на него князь устало. Спросил, как и всех, о ромеях. Чем только купили вас эти ромеи, что так стойко их выгораживаете?..

    Тот с ненавистью князю ответствовал, что нынче же войдет в лоно Авраамово. Уже сияние ему видится, ждет его свет вечный.

    В бессилии повернулся князь к дружине. И один дружинник, который Атанариха еще мальчишкой учил на мечах биться, тихо сказал своему князю:

    – Он не понимает тебя, Атанарих.

    – Пусть отвечает, – ярился Атанарих, – пусть говорит, чем купили его.

    Дружинник тронул князя за плечо.

    – Не изводись, Атанарих, не терзай себя понапрасну. Он тебя не понимает.

    Тогда спросил Атанарих у христианина этого, много ли у него золота.

    Оборванец с гордостью отвечал, что земных богатств не копит и сокровища ищет не на земле. Так понимать его надо было, что все имущество его – на нем и заключается в рваной рубахе.

    Устал Атанарих так, словно целый день с врагами сражался. И сказал:

    – Пусть убирается отсюда, ибо, в самом деле, не с такими же ничтожествами мне воевать.

    Ох и визжал этот оборванец! А как же венец мученический?.