Людской поток хлынул к дверям театра, испытывая жажду зрелищ и горя желанием показать себя, обменяться приветствиями со знакомыми и поскорее занять свои места в предвкушении драмы.

Питт нашел Кэролайн и Джошуа в фойе. Они первыми заметили его – возможно, из-за его выдающегося роста. Он услышал призывный голос Филдинга, звонкий и выразительный, с прекрасной актерской дикцией:

– Томас! Посмотрите налево, мы у колонны.

Полицейский обернулся и сразу увидел их. Тип лица Джошуа Филдинга идеально подходил для передачи эмоций: подвижные черты, глаза, прикрытые тяжелыми веками, нервные губы, один изгиб которых мог мгновенно придать его лицу и комедийное, и трагическое выражение. Сейчас на нем просто отражалась радость при виде старого друга.

Кэролайн рядом с ними выглядела идеально. В ее внешности, как и у Шарлотты, преобладали теплые тона. У нее были золотисто-каштановые волосы, чуть тронутые сединой, и гордая посадка головы. Годы обошлись с этой дамой милостиво, но любой восприимчивый человек заметил бы на ее лице следы пережитых утрат. А Томас хорошо знал, что жизнь ее не щадила.

Он с искренним удовольствием приветствовал родственников и последовал за ними вверх по лестнице и дальше по плавно изгибающемуся коридору к зарезервированной Джошуа ложе. Оттуда открывался прекрасный вид на сцену: его не загораживали головы других зрителей, а кроме того, перед ними раскинулся весь зрительный зал, за исключением ряда лож, тянувшихся по их стороне бенуара.

Филдинг предложил кресло Кэролайн, после чего уселись и сами мужчины.

Питт пересказал супругам содержание письма Шарлотты, опустив подробности об обвинении молодого человека и ее интерес к посещению мест вроде «Мулен Руж».

– Надеюсь, она не наберется там радикальных идей, – с улыбкой заметила Кэролайн.

– Мир меняется, – возразил ее муж, – жизнь постоянно рождает новые идеи. Молодые поколения ищут в жизни новых поворотов, и, к счастью, их ведут новые пути.

Миссис Филдинг с удивленным видом взглянула на него.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она. – Еще за завтраком ты высказывал какие-то странные замечания…

– Я вот думаю, не стоит ли мне рассказать вам с Томасом немного о сегодняшней пьесе. Вероятно, стоит. Она поставлена в очень… авангардистском стиле, – сказал актер обоим собеседникам. Он выглядел слегка подавленным, и его добродушное лицо, затененное драпировками ложи от яркого блеска люстр, приняло виноватое выражение.

– Разве мы пришли смотреть не господина Ибсена? – неуверенно спросила Кэролайн.

– Конечно, его, моя милая, – Джошуа широко улыбнулся, – но сама пьеса пока вызывает бурные дискуссии. Сесиль Антрим не стала бы играть в пьесе неизвестного автора, если только не сочла бы его творчество исключительно либеральным и поддерживающим ее собственные взгляды, – произнес он проникновенным голосом, хотя в глазах его искрились смешинки.

Питту показалось, что на лице Кэролайн отразилось сомнение, но прежде чем они успели продолжить обсуждение столь животрепещущей темы, их внимание отвлекли знакомые из ложи на противоположной стороне зала.

Откинувшись на спинку кресла, Томас присмотрелся к живописной и возбужденной публике. По центральному проходу, гордо вскинув головы, шествовали модно одетые дамы, бросавшие оценивающие взгляды в основном на возможных чаровниц, а не на их спутников. Их оценки внешности других женщин основывались не на романтических идеалах, а скорее на чувстве соперничества. Суперинтендант подумал о гулявшей по Парижу Шарлотте и представил, как хорошо она могла бы оценить эти лица, понимая малейшие нюансы мимики, которые он мог лишь подметить.