Талли, перескочив через полосу, врезалась в подругу.

Оба велосипеда валялись на земле.

Кейт постепенно приходила в себя, глядя в ночное небо. Все тело болело. А левая лодыжка, может, даже была сломана. Она распухала на глазах и прикасаться к ней было нестерпимо больно. А там, где Кейт ободрала об асфальт кожу, выступила кровь.

— Это было невероятно! — рассмеялась Талли.

— Шутишь? Мы могли разбиться насмерть.

— Вот именно!

Поморщившись от боли, Кейт попыталась встать.

— Надо выбираться из этой канавы. Может, проедет машина…

— Ну скажи, разве это не было клево? Как мы с тобой летели! Подожди, вот когда мы всем об этом расскажем…

Всем — это ребятам в школе. Да уж, это будет настоящая история. И Кейт — в роли одной из главных героинь. Все будут слушать, раскрыв рот, охать, ахать и говорить что-нибудь вроде: «Неужели вы убежали из дома ночью? И ехали на велосипедах с Саммер-Хилл без рук? Врете небось?»

И Кейт неожиданно для себя тоже рассмеялась.

Девочки помогли друг другу выбраться из канавы и расцепили велосипеды. К тому моменту, когда обе они оказались на асфальте, Кейт, казалось, уже не испытывала сильной боли. Она вдруг почувствовала себя другим человеком, другой девочкой. Более дерзкой, храброй, готовой попробовать всего в этой жизни. И что с того, если это приключение принесет беду? Что значит распухшая лодыжка или окровавленная коленка по сравнению с настоящим приключением? Кейт всегда строго следовала всем правилам и уже два года по выходным сидит дома. Пора положить этому конец!

Оставив велосипеды у обочины дороги, девочки кое-как спустились к реке. В лунном свете все вокруг выглядело красивым и таинственным — серебристые волны, неровная линия прибрежных скал.

Талли присела под поросшим мхом деревом на густую траву, ровную, точно зеленый ковер. Кейт осторожно опустилась рядом, так близко, что их колени почти что соприкасались. Они вместе смотрели на усыпанное звездами небо, слушали тихую песню реки, похожую на лепет маленького ребенка. В этот момент, когда кругом было так тихо и спокойно, казалось, что речной ветерок, прошелестев, унесся прочь, оставив их абсолютно одних в этом таинственном месте, которое еще недавно было всего лишь еще одним поворотом протекающей здесь речки, разливавшейся каждую осень.

— Интересно, кто придумал название нашей улицы? — задумчиво произнесла Талли. — Что-то не видно на ней никаких светлячков.

Кейт только пожала в ответ плечами.

— За старым мостом начинается Миссури-стрит. Может быть, кто-то из первооткрывателей этих земель скучал по дому? Или заблудился?

— А может, все дело в волшебстве. Наша улица вполне может оказаться волшебной. — Талли повернулась к Кейт. — А это означает, что мы были предназначены друг другу в подруги самой судьбой.

Кейт невольно поежилась, настолько впечатлили ее так значительно произнесенные слова Талли.

— Прежде чем ты поселилась здесь, я думала, что это просто улица, ведущая в никуда, — сказала она.

— А теперь это наша улица.

— А когда мы станем старше, она может увести нас в самые разные места.

— Какие — не имеет значения, — сказала Талли.

Кейт расслышала в словах подруги странную горечь и грусть, причина которой была ей непонятна. Она отвела глаза.