— Ей не хотелось, чтобы люди смотрели на нее с жалостью.

Миссис Муларки кивнула.

— Она ненавидела эти взгляды. Я же сделала для себя вывод, что другие люди ничего не значат. Не важно, какова твоя мать и как она проживает свою жизнь. Тебе предстоит сделать собственный выбор. И тебе нечего стыдиться. Но ты должна научиться мечтать, Талли. Строить смелые планы. — Миссис Муларки посмотрела через плечо в гостиную. — Как, например, Джин Энерсен. Женщина, которая, вопреки всему, многого добилась в жизни и знает, как идти к поставленной цели.

— Но как я узнаю, где мое место в жизни?

— Держи глаза открытыми и иди правильным путем. Поступи в колледж, обрети надежных друзей. Доверяй им.

— Я доверяю Кейти.

— И ты скажешь ей правду?

— А что, если я просто пообещаю…

— Один из нас должен сказать ей, Талли. И лучше, если это будешь ты.

Талли тяжело вздохнула. Говорить правду было против всех ее инстинктов и привычек. Но она понимала, что на этот раз у нее просто нет иного выхода. Она хотела, чтобы миссис Муларки верила ей.

— Хорошо, — дрожащим голосом произнесла Талли.

— Вот и отлично! Ждем тебя завтра к ужину. В пять часов. Это твой шанс начать все с чистого листа.

На следующий день Талли переодевалась не меньше четырех раз, стараясь выбрать правильную одежду. Когда выбор наконец был сделан, она уже так безбожно опаздывала, что ей пришлось буквально бежать по холму вверх.

Мама Кейт открыла дверь. На ней были лиловые брюки-клеш и полосатый пуловер с расширенными книзу рукавами.

— Предупреждаю, — улыбаясь, сказала она, — внутри шумно и настоящий дурдом.

— Я люблю, когда шумно и дурдом, — сказала Талли.

— Тогда ты пришла в правильное место.

Миссис Муларки обняла ее за плечи и повела в гостиную с бежевыми обоями, зеленым, как мох, ковровым покрытием, красным диваном и черным креслом-качалкой. На стене — изображение Иисуса Христа и фото Элвиса Пресли. И то, и другое в тоненьких рамках. Зато на верхней панели консоли для телевизора красовались в изобилии семейные фото. Талли невольно вспомнила тумбу для телевизора у себя дома. На верхней панели всегда валялись пустые пачки из-под сигарет и стояли переполненные окурками пепельницы. Никаких семейных фотографий.

— Бад, — обратилась миссис Муларки к полному мужчине с темными волосами, сидящему в кресле-качалке. — Это — Талли Харт, наша соседка.

Мистер Муларки улыбнулся Талли и поставил бокал с выпивкой.

— Значит, это о тебе мы так много наслышаны? Рад видеть тебя в нашем доме, Талли!

— Я тоже очень рада, что меня пригласили.

Миссис Муларки похлопала ее по плечу.

— Ужин не раньше шести. Кейти наверху, у себя в комнате, поднимайся по лестнице. Я уверена: вам, девочки, есть о чем поговорить.

Талли поняла намек и кивнула, не в силах ничего сказать. Теперь, когда она оказалась здесь, в этом теплом семейном доме, где пахло домашней едой, и стояла рядом с самой идеальной мамой на свете, она не могла даже представить себе, как сможет жить, если вдруг потеряет все это, станет здесь нежеланной.

— Я больше никогда не обману Кейти, — пообещала она.