— Оно даже не пытается проникнуть внутрь, — отметила Падмини.

Том и сам ожидал, что чудовище начнет ломиться в дверь, но этого не произошло. Не стало оно и бить стекла клешнями.

— Почему оно не пытается?

Чудовище отвернулось от двери и ушло по извилистой тропе.

— Должно быть, оно все-таки не из Нячанга, — решил Том.

— Что?

— Нячанг никогда не перестанет охотиться за мной.

И хотя страх уходил по мере того, как замедлялось сердцебиение, холод пронзил Тома, словно сосулька, упавшая с высокого карниза, и его затрясло.

* * *

Доктор Кирби Игнис

Термин déja vu не годился для описания его ощущений. Кирби точно знал, что никогда не бывал здесь, в схожей ситуации, в этом «Пендлтоне» будущего. И однако, при всей экстраординарности этих событий, он не мог заявить, что они абсолютно чужды ему и находятся за пределами понимания. Увиденное его удивляло, но, странное дело, не шокировало. Несмотря на столь необычные и кардинальные изменения, которые претерпел мир, все вокруг представлялось ему знакомым, или, если не знакомым, то в принципе объяснимым. Пока он еще ничего не мог объяснить, но чувствовал, как осознание растет в нем, словно коралловый риф теории, хотя еще и не знал, когда верхушка рифа появится над поверхностью. Открывшийся его глазам хаос мог быть только видимостью, а логическая причинно-следственная связь и рациональное объяснение просто ждали, когда их откроют.

Он и Бейли оставили женщин и детей с одним пистолетом и одним фонариком в квартире сестер Капп. Встреча с выбрасывающей споры колонией грибов в ванной комнате квартиры Кинсли показала, что возможны ситуации, когда быстрая реакция — гарантия выживания, но с увеличением численности поисковой группы скорость реагирования только падала.

В южное крыло третьего этажа они попали через черный ход квартиры Капп. Подвешенный под потолком телевизор на стыке короткого и длинного коридоров не мерцал синим светом. Экран разбили так давно, что в трубке успела обжиться колония светящихся грибов.

По левую руку они увидели открытые двери лифта. Под синим потолочным светом кабина блестела нержавеющей сталью. Кирби Игнис всегда воспринимал пустующую кабину лифта как приглашение проехаться. Но, помня рассказ Уинни и собственную встречу с забрызганным кровью дворецким, который вышел из северного лифта 1935 года, незадолго до прыжка в будущее, он на некоторое время отдал предпочтение лестнице.

Справа от них находилась верхняя часть двухэтажной квартиры Гэри Дея, дверь располагалась напротив южного лифта. Ее вышибли, и она лежала за порогом, треснувшая и покрытая ровным слоем пыли. Петли с мясом вырвали из дверной коробки. В 2011 году Гэри отправился в Сингапур, так что прыжок не мог перенести его вместе с ними в этот «Пендлтон».

Тем не менее, входя на верхний этаж квартиры «3-Б», где, как и везде, хватало светящихся грибов, Бейли неоднократно спрашивал: «Есть здесь кто-нибудь?» — пока они пересекали прихожую, чтобы попасть в гостиную. Слова эхом отдавались от стен других комнат и слетали по лестнице, ведущей на нижний этаж, но никто не отозвался.

За западными окнами лежала равнина, покрытая светящейся травой, и стояли деревья со стволами-цилиндрами и черными ветвями, сверху подсвечиваемые луной, а снизу — лугом. Тревожило, что этот мир будущего очень уж отличался от мира прошлого, причем не ландшафтом, а чем-то фундаментальным.

Красота — это истина, истинная красота. Философы из столетия в столетие твердили, что красота — доказательство замысла высшей силы, потому что живые существа могли функционировать и уродливыми. Если животные — включая и людей — просто машины из мяса, а растения — машины из целлюлозы и хлорофилла, созданные слепой и лишенной разума природой, если ландшафты формировались геологическими процессами, а не Великим Инженером, тогда они не приковывали бы взгляд, и из этого следовало, что красота — изъявление благоволения, дар миру.