Запаниковав от интуитивной убежденности, что путь его лежит в какое-то жуткое, пусть и загадочное место, Эрл отцепился от поручня. Пересек кабину, принялся искать на панели управления кнопку «АВАРИЙНАЯ ОСТАНОВКА».

Таковая отсутствовала.

Когда кабина проскочила 23-й этаж, Эрл большим пальцем вдавил кнопку «26», но кабина не остановилась, не замедлила скорости спуска, пока не проскочила 29-й этаж. А потом быстро, но плавно скорость сошла на нет. С легким шипением, которым обычно сопровождается вытеснение жидкости из гидравлического цилиндра, кабина остановилась, судя по всему, на тридцать этажей ниже поверхности земли.

Протрезвев от страха перед сверхъестественным — пусть он и не мог сказать, чего именно боялся, — Эрл Блэндон отпрянул от дверей, вжался спиной в дальнюю стену.

В прошлом, будучи членом комитета Сената по вооруженным силам, однажды он участвовал в совещании, которое проводилось в бункере под Белым домом, где президент Соединенных Штатов Америки попытался бы пережить ядерный холокост, если б такое произошло. Подземное убежище заливал яркий свет, там поддерживалась идеальная чистота, и тем не менее бункер произвел на него более зловещее впечатление, чем кладбище безлунной ночью. А по части кладбищ он имел определенный опыт: в начале своей карьеры, будучи членом законодательного собрания штата, он полагал, что в таком тихом месте, как кладбище, нет ничего, кроме могил, никто не поднимется из земли, чтобы засвидетельствовать передачу взятки. Но эта бесшумная кабина лифта зловещей мрачностью далеко переплюнула президентский бункер.

Он ждал, пока двери откроются. Ждал и ждал.

В своей жизни он никогда ничего не боялся. Более того, вселял страх в других. И его удивило, что он мог так быстро и с такой легкостью перепугаться. Но он понимал, что в столь жалкое состояние его повергло проявление чего-то неземного.

Убежденный материалист, Эрл верил только в то, что мог увидеть, потрогать, попробовать, понюхать и услышать. Доверял он только себе и ни в ком не нуждался. Верил, что мощью разума, в паре с необычайной изворотливостью, сможет обратить любую ситуацию в свою пользу.

Но оказался полностью беззащитным перед необъяснимым.

Его трясло, да так, что он вроде бы слышал стук костей. Он попытался сжать пальцы в кулаки, но до такой степени лишился сил, что у него не получилось. Правда, ему удалось отвести руки от тела. Поднял, уставился на них, волевым усилием требуя превращения в оружие самозащиты.

Теперь он достаточно протрезвел, чтобы осознать, что ругательство из двух слов на среднем пальце правой руки не смогло бы объяснить тому представителю третьего мира презрение, которое питал к нему Эрл. Этот парень не говорил на английском, то есть читать не умел и подавно.

— Идиот, — пробормотал Эрл Блэндон, который никогда раньше не выносил себе столь негативную оценку.

Когда двери лифта бесшумно разошлись, его увеличенная простата сжалась куда более эффективно, чем кулаки, и он едва не обмочил штаны.

За дверьми лежала лишь чернота, такая черная, что возникало ощущение, будто лифт открылся в бездну, бескрайнюю и бездонную. Синий свет кабины не проникал в эту черноту. В ледяной могильной тишине Эрл Блэндон застыл, как монумент, оглохнув полностью, не слыша даже ударов сердца, словно оно внезапно перестало гнать кровь. Такая вот тишина стояла на этом краю мира, где не существовало воздуха для дыхания, где заканчивалось время. Никогда не слышал он ничего более ужасного, чем эта тишина… пока не послышался еще более пугающий звук: что-то приближалось из черноты за открытыми дверями лифта.

Что-то постукивало, скребло, приглушенно шуршало… то ли что-то большое и невообразимое, чего не могло нарисовать воображение сенатора… то ли орда маленьких, но столь же невообразимых созданий, или рой.