Зато водитель затормозил. Напуганные внезапной ссорой заключенных, охранники отомкнули решетку посреди трассы. Один из них развернул автомат, чтобы ударить Пашутинского прикладом по голове. По силе замаха Олег понял, что этот удар может вырубить Володю. Повиснув на цепочке наручников, оторвал ноги от пола и ударил араба голой пяткой по зубам.

Пашутинский словно очнулся. Не оборачиваясь, резко откинул голову назад и стукнул затылком по лицу второго конвоира. Потом развернулся к нему боком и въехал коленом в живот.

Теперь оба араба валялись в отключке. Несмотря на тесноту в «броневичке», дотянуться до их оружия было очень сложно. Офицер целился из пистолета с искаженным лицом, но не решался отлипнуть от сиденья, вылезти из кабины и зайти в одиночку в «клетку к тиграм». Раскачавшись на цепочке собственных наручников, любой из заключенных мог достать его уже на подножке.

Ему следовало просто открыть дверцу и сразу же отскочить назад, держа их на прицеле. Через секунду-другую он должен был так и поступить.

Веденеев сморгнул, прогоняя радужные круги. Уцепился ногами за ствол валявшегося на полу автомата и подтянул их к животу, согнув в коленях. Пришлось извернуться змеей, чтобы ухватить автомат пальцами левой руки.

Пашутинский попытался повторить тот же трюк, но выронил автомат, не смог удержать ступнями.

Впрочем, это уже не имело большого значения Смуглый человек в летней форме успел приоткрыть дверцу кабины, но юркнул обратно. Они с Веденеевым смотрели друг на друга через прозрачное пуленепробиваемое стекло.

— Езжай, — по-арабски бросил офицер шоферу.

Машина стала выкатываться с обочины на трассу. Этого никак нельзя было допустить — от стен тюрьмы заключенным уже не дадут уйти. Вдобавок офицер вытащил рацию. Одно его слово — и дорогу перекроют, с места сорвется спецназ.

— Переворачиваем колымагу! — бросил Олег напарнику. — Раз, два…

На повороте они одновременно ударили ногами в левый от себя бок. Момент был выбран удачно: несмотря на приличную тяжесть, машина зависла в неустойчивом равновесии. Потом все же завалилась и съехала юзом в неглубокий песчаный кювет. При падении офицер вылетел из кабины, бронированное стекло больше не заслоняло противников друг от друга.

Одновременно раздались двойной выстрел из пистолета и короткая автоматная очередь. Тяжелораненый офицер конвульсивно задергался и застонал, Олег услышал рядом с собой тяжкий вздох Пашутинского.

Обезумевший от страха водитель сам выскочил из кабины и побежал прочь, придерживая сломанную при аварии руку. Олег не позволил ему выбраться на трассу — подкосил очередью.

— Хана мне, — пробормотал рядом Пашутинский.

— Не дури голову. Сейчас.

Олег попытался развернуть автомат, вытянуть руки вперед и перебить пулей цепочку наручников в том месте, где она прикреплялась к потолку. Но слишком она была коротка: дуло уходило дальше, чем нужно. Тогда он прострелил Володину цепочку — Пашутинский осел на пол и снова застонал.

— Возьми второй автомат, — потребовал Олег.

— Не могу. Ноги отказали.

Обе пули попали в живот в области пупка — ранение в самом деле было тяжелым.

— Кидаю свой. Перебей мою цепь.

— Не надо, я не попаду… Сейчас я сдохну… А ты второй раз можешь не достать ствол.

— Ты все сможешь, понял? — Олег бросил автомат, судорожно спрашивая себя, сколько пуль осталось в рожке.

Целиться по-хорошему напарник уже не мог, стрелял от бедра с гримасой боли. Но желание было столь велико, что первая же пуля попала в цель. Руки у Веденеева освободились, хотя стальные новехонькие браслеты по-прежнему украшали их.

— Отлично! Ты в порядке.