— Почему же он покончил жизнь самоубийством здесь, в вашей мастерской?

— Самоубийство? Э-э, нет… — Вилли покачал длинным тонким пальцем. Нас не проведешь, леди. Накануне он звонил мне, просил о встрече и совете… Я размечтался… Накупил всего… Торопился сюда… Прихожу…

Аня напряглась, впившись пальцами в дерматиновый подлокотник.

— Думаю, вы особа не слабонервная. Окно распахнуто. На полу валяется пиджак с оторванным рукавом, разбросаны краски, бумаги. Высовываюсь — внизу крики, толпа.

— Нет! — Аня закрыла лицо руками.

— Раз так — не стану показывать вам свои живописные фантазии по этому случаю. Замечательный родился по печальному поводу холст — только белое, черное, красное: страсть, любовь, смерть.

— Вы говорите, — пиджак…

— Да, — он боролся! Отчаянно сопротивлялся… Его убили и сделали это почему-то именно в моей мастерской. Я вернулся слишком рано — только потом вспомнил, что меня чуть не сбили на лестнице два скользких и вонючих, мчащихся вниз.

— Но ведь было же следствие?! Разве никто не заметил следов борьбы? Почему вы не сообщили в милицию?

— Ах, Карменсита… Напрасно он любил нас. Мы не стоим того — слабые, дрожащие за свои нежные шкурки зверьки… Едва я сообразил, что произошло, зазвонил телефон. — «В вашей квартире, Вильям Ульрихович, только что произошло самоубийство. Выбросился из окна ваш пылкий друг. Если вам или кому-то другому покажется, что это не так — версия ещё более печальная: вас обвинят в убийстве любовника. Из ревности, конечно. Улики мы гарантируем».

— И что? — Торопилась Аня услышать все до конца, замечая, как все сильнее пьянеет её собеседник. Язык Вилли заплетался, на него наваливалась спасительная сонливость.

— Вам известно, в какое время мы живем, где и когда? Мне — да. Я испугался. Спрятал пиджак. Убрал с пола разбросанные краски. Я сказал: «Прости меня, Ларсен. Я найду их сам».

— Нашли?! — Подалась вперед Аня.

— Увы, детка, это успокоительные иллюзии. Жажда мести — наркотик смертельно раненного. Чтобы не сбрендить, можно понаслаждаться батальными сценами воображаемой расправы. Но не советую увлекаться ими. — Он сонно опустил веки.

— Ладно. — Аня поднялась. — Кажется, я действительно сильнее вас. Я не отступлю.

— Сильнее меня, но не их.

Аня не оборачиваясь вышла в прихожую.

— Эй, Карменсита… Не назовете ли вашу фамилию? Возможно, мелькнет на страничках прессы… — Вилли, покачиваясь, стоял в дверях комнаты. — Видите ли, в последнее время у меня появилась потребность изучать криминальные сводки. — И он захохотал. Хриплый, с захлебом рыданий хохот сопровождал Аню, раскатываясь в пролетах узкой лестницы. Она выскочила на улицу, прижалась спиной к стене арки, жадно вдыхая морозный воздух.

39

Конечно же, конечно, самодеятельная игра в детектива смешна, бессмысленна и, наверно, опасна. Надежда посмотреть в глаза главному злодею не больше, чем на загробную жизнь, в которой встречаются все близкие. Но сила надежды заключена в её гипнотической привязчивости.

После встречи с Вилли Аня два дня провалялась на своем диване, грызя соленые крекеры — больше ничего её организм не принимал. Она пыталась осмыслить услышанное и как-то связать его с «испанкой» Ларой.