— Спасибо. Я не могу…

— Как «не могу»? Марат-ака вас просит. И Эркин-ака тут. Мы все вас просим!

— Не могу, у меня болит голова.

— Подождите, передаю трубку вашему брату, — сказала Дильбар, и в трубке послышался рокочущий голос Марата:

— Барчин, приходи к нам. Обязательно, слышишь?

— Мне нездоровится, акаджан. В другой раз…

— Могла бы уж прийти! — сказала Дильбар обиженным тоном.

Барчин осторожно положила трубку. Недвижно сидела минутку и только хотела встать, как вновь зазвонил телефон. «Ну и настырные!» — подумала Барчин, с трудом подавляя желание поднять трубку. Телефон умолк и через некоторое время вновь зазвонил. Барчин в сердцах схватила трубку.

— Я же сказала вам, что мне нездоровится!

— А что с тобой, Барчин?.. Здравствуй, — раздался мягкий голос Арслана. Барчин сразу его узнала. Она узнала бы его, даже если бы вся махалля кричала одновременно.

— Здравствуйте, Арслан-ака, — сдавленным от волнения голосом произнесла она.

— Мне сказали, что ты приходила…

Барчин долго молчала, стараясь справиться с собой, прежде чем произнесла:

— Я только сегодня узнала, что вы были больны… Что с вами?

— Гипертонический криз… Барчин, что ты сейчас делаешь?

— Ничего.

— Ты одна?

— Да.

— Я приду к тебе.

Из трубки донеслись короткие гудки. Барчин сидела некоторое время неподвижно, не в силах опустить трубку. Потом вдруг бросилась к калитке, будто Арслан давно уже стоит там и не может дождаться, когда она откроет.

Барчин сбросила с петли цепочку. Сама не знала, сколько простояла. Наконец услышала знакомые шаги. Калитка медленно отворилась, и она увидела Арслана, похудевшего после болезни, с горячими грустными глазами.

— Проходите, — сказала она, отступая с дорожки в сторонку, хотя ей хотелось броситься ему навстречу. Повернулась и направилась к дому.

Они поднялись на веранду. Сели за стол и несколько мгновений изучающе смотрели друг другу в глаза.

— Кажется, Хамида-апа нездорова?

— Она в больнице. Но ей уже лучше.

— Не страшно одной?

— Со мной ночует соседка, добрая старушка. А иногда уезжаю к Марату-ака.

Барчин держала розу и сама не замечала, что выщипывает лепестки. Арслан бережно коснулся ее руки.

— Барчин, милая, у тебя же есть свой дом… И муж, который очень, очень любит тебя.

Барчин молчала. На ресницах у нее заблестели слезы.

— Я пришел за тобой, Барчин. Хватит испытывать друг друга. Ты должна понимать…

Барчин мокрым лицом приникла к груди его и затряслась от рыданий.

— Я сама… сама во всем виновата… — с трудом выговаривала она. — Простите меня, Арслан-ака… Я такая глупая…

— Успокойся. Ну, успокойся, милая! — Он целовал ее волосы, мокрые щеки.

…Город был залит огнями. Проезжая часть улицы была вымыта поливомоечными машинами, и от нее веяло прохладой. В клумбах благоухали цветы. Откуда-то издалека, наверно из парка, доносилась музыка. Они издалека увидели свой пятиэтажный дом. Все окна в нем светились. Кроме их окна. Сейчас в их окне тоже загорится свет. Арслан и Барчин посмотрели друг на друга и улыбнулись. Видно, подумали об одном и том же.

Махсудахон стояла на балконе, любуясь вечерними огнями. Увидев Арслана и Барчин, идущих вместе, она от радости чуть не крикнула мужу: «Я те говорила тебе, что помирятся! Гляди!.