– Что это значит? Ну, ну, – раздражённо сказал он. – Убери свою сталь.

Она слишком остра. Я добрый человек, но не выношу угроз.

Т'саис стояла над распростёртыми телами. Мужчина лихорадочно ощупывал её взглядом. Женщина продолжала мертво смотреть в тёмное небо.

Лайан прыгнул вперёд, пытаясь схватить девушку, пока та отвлеклась. Меч сам собой метнулся вперёд, пронзив в полёте проворное тело.

Лайан‑Странник опустился на колени, кашляя кровью. Т'саис вытащила меч, вытерла о его зелёный плащ и с трудом убрала в ножны. Мечу хотелось бить, пронзать, убивать.

Лайан лежал без сознания. Т'саис, испытывая тошноту, отвернулась. Послышался слабый голос:

– Развяжи меня…

Т'саис подумала, потом разрезала путы. Мужчина захромал к своей жене, погладил её, развязал верёвки, позвал её. Ответа не было. Он в безумии выпрямился и завыл в ночь. Подняв обвисшее тело на руки, он побежал в темноту, хромая, падая, выкрикивая проклятия.

Т'саис вздрогнула, перевела взгляд с лежавшего Лайана на тёмный лес.

Медленно, много раз оглядываясь, она покинула руины. Истекающее кровью тело Лайана осталось возле угасающего костра.

Блеск костра погас, затерялся в темноте. Т'саис ощупью пробиралась между деревьями. В Эмбелионе никогда не бывает ночи, только светящиеся сумерки. Т'саис продолжала идти по лесу, подавленная, угнетённая и не подозревающая о существах, которых может встретить, – о деодандах, пелгрейнах, рыщущих эрбах и демонах, о гидах, которые выпрыгивают из почвы и впиваются в жертву.

Т'саис, невредимая, продолжала идти и вскоре вышла на опушку леса. Местность поднималась, деревья становились тоньше, и Т'саис наконец оказалась на безграничном тёмном пространстве. Это была пустошь Модавна Мур – древний тракт, на котором отпечатались следы множества ног и пролитой крови. Во время знаменитой бойни Голикан‑Завоеватель согнал сюда население двух больших городов: Г'Васана и Баутику, сжал людей в круг в три мили шириной и постепенно со всех сторон теснил все больше, все больше, своей дьявольской кавалерией испугал людей, заставил их со всех сторон стремиться к центру, пока не получилось огромное колеблющееся возвышение в полтысячи футов вышиной, пирамида кричащей плоти. Говорят, Голикан десять минут наслаждался зрелищем этого памятника, потом повернулся и направился в Лайденур, землю, из которой явился.

Призраки древнего населения давно растворились и побледнели, и Модавна Мур казался менее зловещим, чем лес. Как уродливые кляксы, повсюду были разбросаны кусты. Линия скалистых утёсов резко вырисовывалась на горизонте на фоне вечерней зари. Т'саис шла вперёд, радуясь открытому небу над головой. Через несколько минут она набрела на древнюю дорогу из каменных плит, растрескавшихся и разбитых, ограниченную канавой, в которой росли светящиеся цветы в форме звёзд. С болот подул ветер и освежил её разгорячённое лицо. Она осторожно двигалась по дороге. Никакого убежища не было видно, а ветер становился все холоднее.

Топот бегущих ног, несколько неясных фигур – и Т'саис забилась в чьих‑то крепких руках. Она пыталась выхватить меч, но руки её были зажаты.

Кто‑то высек огонь, зажёг факел, чтобы осмотреть добычу. Т'саис увидела трех бородатых, покрытых шрамами, разбойников с болот. На них были серые одежды, все в болотной грязи.

– Да ведь это девушка! – насмешливо воскликнул один из них.

– Сейчас поищу у неё серебро, – сказал другой, и его руки бесстыдно зашарили по телу Т'саис. Он нащупал мешочек с драгоценностями и поднёс их на ладони к огню. – Смотрите! Королевское богатство!

– Или колдовское! – возразил третий. В неожиданном страхе разбойники ослабили хватку. Но девушка по‑прежнему не могла дотянуться до меча.

– Кто ты, женщина в ночи? – спросил один из них с некоторым уважением.