В ста шагах поднимались покрытые мхом руины давно обрушившегося замка.

Его камни почернели от лишайников, дыма и возраста; сквозь обломки пробивалась трава – все это представляло собой странную и дикую картину в косых лучах солнца.

Т'саис медленно приблизилась. Некоторые стены ещё стояли, сложенные из выветрившегося камня, с давно исчезнувшей известью. Она удивлённо обошла большую разрушенную статую, почти погрузившуюся в землю; на мгновение задумалась над письменами, высеченными на камне. Широко открытыми глазами смотрела она на то, что осталось от лица, – жестокие глаза, насмешливый рот, отбитый нос. Т'саис содрогнулась. Здесь ей искать нечего; она повернулась, собираясь уходить.

Смех, высокий, радостный, послышался на поляне. Т'саис, помня предупреждение Панделума, ждала в укрытии. Какое‑то движение среди деревьев; в солнечном свете показались мужчина и женщина; потом – весело посвистывающий молодой человек. В руке он держал меч, которым время от времени подталкивал первых двоих. Т'саис разглядела, что эти двое были связаны.

Трое остановились перед руинами, невдалеке от Т'саис, и та могла рассмотреть их. Связанный мужчина с худым лицом, неровной рыжей бородой и мечущимся взглядом; в глазах его виднелось отчаяние. Женщина была полная, невысокого роста. Пленившим их был Лайан‑Странник. Его каштановые волосы были разбросаны, черты лица подвижны и приятны. Красивые карие глаза изучали местность. На нем были красные кожаные башмаки с загнутыми вверх острыми носками, красно‑зелёный костюм, такой же плащ и остроконечная шляпа с багровым пером.

Т'саис смотрела, не понимая, что происходит. Все трое были ей одинаково отвратительны, казались грязными снаружи и изнутри. Лайан, может быть, чуть менее подл и низок – он все‑таки проворнее и элегантнее.

Пленник негромко застонал, женщина заскулила.

Лайан весело взмахнул шляпой и исчез среди руин. Не далее чем в двадцати футах от Т'саис он скользнул за древнюю каменную плиту, вернулся с огнивом и трутом, разжёг костёр. Из сумки он извлёк кусок мяса, поджарил на костре и с аппетитом съел, облизывая пальцы.

Не было сказано ни слова. Наконец Лайан встал, потянулся и взглянул на небо. Солнце уходило за тёмную стену деревьев, поляну уже заполнили синеватые тени.

– К делу! – воскликнул Лайан. Голос его звучал резко и ясно, как призыв флейты.

Он снова нырнул в своё укрытие под плитой и принёс оттуда четыре крепких прута. Один из них он положил на бедра мужчины, второй поперёк, через промежность, так что при небольшом усилии мог сжимать бедра и поясницу.

Он испытал своё приспособление и рассмеялся, когда мужчина закричал от боли. Такое же приспособление он приспособил и на женщине.

Т'саис смотрела в растерянности. Очевидно, молодой человек собирался причинить своим пленникам боль. Неужели таковы обычаи Земли? Но как она может их судить, она, не отличающая добра от зла?

– Лайан! Лайан! – воскликнул мужчина. – Пощади мою жену! Она ничего не знает! Пощади её и забери все, чем я владею! Я буду тебе служить всю жизнь!

– Хо! – рассмеялся Лайан, и перо на его шляпе задрожало. – Спасибо, спасибо за предложение, но Лайану не нужны ни ваш хворост, ни ваша репа.

Лайан любит шёлк и золото, любит блеск кинжалов и стоны любви, издаваемые девушками. Поэтому благодарю тебя – но я ищу брата твоей жены, и когда твоя жена закричит и завизжит, ты расскажешь мне, где он скрывается.

Для Т'саис сцена начинала приобретать смысл. Двое пленников скрывали сведения, нужные молодому человеку; поэтому тот будет причинять им боль, пока они не расскажут все, что ему нужно. Хитро придумано, вряд ли она до этого додумалась бы сама.