Десси хлопнула Дудочника по плечу:

— Силен ты, братец.

Тот улыбнулся:

— Не я.

— Да, к слову, кто такой игумен?

Дудочник задумался.

— Что-то вроде Хозяина Леса, — сказал он наконец. Десси кивнула.

Глава 19

Снег под солнечными лучами сошел уже к вечеру, но Гнешку он все равно встревожил. По ее приметам выходило, что это к тяжелой зиме. Кроме того, голова у Гнешки была не пустая, и повитуха разом сообразила, что неожиданный этот снегопад сильно похож на такую же ниоткуда взявшуюся грозу. А сообразив, выложила все это Десси и прибавила, что людям в деревне боязно становится.

Однако шеламка ничего путного ей не ответила — знай загребала ложкой овсяную кашу из горшка и, казалось, беспокоилась только о том, чтобы не зачерпнуть больше, чем Гнешка с Радкой.

На другой день все пошло и того хлеще. Отмывать пропахший гнилью замок пришлось одной Радке. Десси все утро просидела на завалинке, глядя куда-то в пустоту и сосредоточенно мочаля стебель ревеня, потом забралась в книжную клеть к Дудочнику и проболтала с ним еще полдня. Вечером она наведалась в гости к Карстену и Рейнхарду.

Княжата жили, как и полагается, в доме у деревенского старосты — мужика, как заметила Десси издали, весьма степенного и медлительного. И осторожного, поскольку сам он шеламку предпочел не заметить и выслал ей навстречу свою жену. У нее Десси между делом поинтересовалась, куда подевалась уцелевшая замковая дружина, и услышала в ответ: «А, забодай их… — быстрый взгляд через плечо, — …Солнце, разбежались кто куда. И то хорошо — шума и баловства меньше стало». Потом Десси провели в горницу.

Карстена шеламка попросила об одолжении: объехать завтра деревни домена, разыскать десятников и позвать их назад в замок. Для начала — просто потолковать.

Карстен возмутился:

— Мне к моим же людям на поклон идти?!

— Здесь приграничье, доменос, — отозвалась Десси. — Они за тебя потом умирать будут.

Карстен уже успел возненавидеть шеламкину манеру говорить голую правду, но взглянуть на собственное воинство и в самом деле стоило.

* * *

Подданные восприняли приезд Карстена как небольшой поход за данью, но отнеслись к этому весьма благосклонно — год уже ничего не собирали, пора и честь знать. В результате княжич вернулся домой с седельными сумками, полными всякой снеди: окорока, колбасы, связки грибов, соленая рыба. Кроме того, удалось разыскать без малого три десятка воинов из бывших пяти десятков, так что Карстен не без оснований собой гордился. Мильда умилилась, а потом со слезами на глазах поведала своему воспитаннику о новых выходках шеламки. Оказалось, та, едва Карстен уехал, стащила из замка всю медную утварь — светильники, посуду, украшения, унесла к кузнецу, и тот порубил все в крошево. После этого чумовая баба забралась в подвал, заперлась в винном погребе и до сей поры оттуда не показывалась. Карстен, ругаясь на чем свет стоит, побежал в замок — спасать семейное достояние.

Ведьма и в самом деле была в погребе, и от нее несло вином — хоть нос затыкай. Как раз сцеживала себе из бочки новый ковшик. Карстен почувствовал, что еще немного, и он сможет убить женщину.

— А, доменос, свет глаз моих! — приветствовала его ведьма. — Помочь пришел? Вот славно!

— Ты что еще придумала? — поинтересовался Карстен.

— Ты помоги, помоги, — ответствовала Десси. — Как следует помоги. Вон с того ряда бочек можешь начинать. А то даже это дело свалили на бедную одинокую женщину. Братец Карл у нас, понимаешь, не ест, не пьет, а братец Рейнхард разве что в вине понимает? Или вот что, доменос, скажи-ка мне, у вас тут какой-никакой подпорченной бочки нет? В смысле, чтоб вино прокисшее было.