— Я не знаю, как мне дальше быть, братец Карл. И как всем нам дальше… Привиденьицу только чудом прогнали. Понимаешь? Не магией шеламской, а чудом, случайностью. Я столько напорола, что если бы не Радка, харкать бы нам всем сейчас белой паутиной. А так только Радке жизнь поломали. Я ее теперь даже родителям вернуть не могу. Боюсь в Купель сунуться. И зимы боюсь, Дудочник. Как мы прокормимся? В замке макового зернышка не осталось. Я уже в муку молотые тростниковые корни подмешиваю — ты только не проболтайся. Ты вот росписи найти не можешь, а даже если найдешь, что тогда? Карстена в маркграфах король не утверждал, да и не в этом дело. Люди замку за работу платили, за защиту. А какая от нас теперь защита? Мильду, что ли, на чужан натравить? Надо заново гарнизон собирать, а как я могу? Я со своим-то делом, колдовским, не справилась, мне ли в чужое лезть? Как я людей от своей земли, от своих домов оторву и заставлю мальчишке безусому служить? Посмеются и правы будут. А как мы зимой обогреемся? На такой замок разве дров напасешься? Или ты с княжичами те дрова рубить будешь? Я вот хотела наверху все двери заколотить, а самим внизу, в кухне да в комнатах солдатских, перезимовать. Все тепла больше. Так Карстен с Мильдой грудью встали. Не бывало, мол, такого в замке и впредь не будет. Вот мы и корячимся теперь. Только чую, все без толку, надоест Карстену со мной пререкаться, и сдаст он меня в Купель. Деньги на дороге не валяются. Я же знаю, про что он молчит пока. Про то, что так и не знает, где его отца с матерью кости. А спросит, так что я ему отвечу? Уходить мне отсюда надо… За Меч уходить. Места мне тут нет больше.

— Ты чего от меня ждешь? — спрашивает вдруг Дудочник.

Десси, пораженная, замолкает.

— Ты чего ждешь? — повторяет маленький человечек. — Чтобы я тебе пообещал, что все в порядке будет? Или чтоб помог отсюда убраться? Так знаешь же прекрасно, что я не могу ни того, ни другого. Уйти ты сама не уйдешь — на кого Радку бросишь?

— Много ей от меня пользы! — ворчит Десси.

— Много или нет, не знаю, а деваться ей без тебя точно некуда. Ты думаешь, в Купель сейчас кого-нибудь пропустят, когда уже чужане на носу? А что до того, как перезимовать, — сам пока не знаю. Знаю только, что из жизни кусок не вырежешь, всю зиму, как медведь, не проспишь. А еще знаю, что лучше быть поденщиком на земле, чем царем над мертвецами. Так что живи, думай, на брюхе ползи, если придется. Деваться тебе некуда. Мы с тобой все повязаны — кто любовью, кто ненавистью, и захочешь уйти — не уйдешь. Живи. Как-нибудь да проживется. Что-нибудь да получится. Дорога у тебя одна — и вовсе не за Меч Шеламский. Поняла?

— Что с чужанами будем делать? — устало спрашивает Десси. — Они уже вот-вот назад покатятся.

Дудочник трет переносицу.

— Как говорил один узкоглазый человек, «не считай войск противника, идущих в атаку, но сделай так, чтобы у тебя было нечто, что невозможно атаковать». Что в нашем случае может означать…

Дослушать Десси не успевает.

Снизу, из подвала, доносится громкий отчаянный вопль.

Глава 18

В Королевстве говорили, что лошадью, женщиной и замком владеет тот, кто держит их за сердце. Ни лошади, ни женщины у Рейнхарда пока не было, но вот замок был, что бы по этому поводу ни думали кормилица с братцем.

А коль скоро замок был, нужно было срочно отыскать его сердце. Вот за этим Рейнхард и полез в подвал. Прочие этажи и башни он еще до отъезда в столицу облазил.

Поднял крышку люка на полу в кладовой, оттащил подальше, чтобы ее кто умный ненароком не задвинул, спустил вниз деревянную лестницу — она как раз у стены стояла — и полез. Сначала было сплошное мученье со свечкой — она, гадюка, все норовила на пальцы горячим воском капнуть, потом Рейнхард догадался ее наискось держать.