Глава 37

С приходом холодов все стало по-другому. Его новые воины шевелились все медленнее и неохотнее, как сонные осенние мухи, а вскоре и правда заснули. Не раз он с досадой вспоминал надежный и уютный замок, который так и не смог захватить прошлой зимой. Он устроился в эльфийских пещерах, а они были вовсе не приспособлены для людей. И ему снова пришлось жить зверь зверем.

Днем он спал в холме, свернувшись клубком, ночью выходил промыслить какую-нибудь зазевавшуюся тетерку или (чаще, гораздо чаще) полевку. И думал только об одном: после зимы как миленькая придет весна. И ведьмачья ночь. И вот тогда всех его обидчиков ждет небольшой сюрприз.

Глава 38

Хозяева замка отнеслись к появлению в подвале пленника на удивление равнодушно. Мильда без особого ворчания взялась его кормить, а Карстен с Рейнхардом не стали задавать лишних вопросов. Сам пленник, разумеется, покричал, повозмущался, обещал дойти до самого Армеда с жалобами на самоуправство чужанского командира, чем окончательно утвердил Сайнема в принятом решении. И шума меньше, да и шеламка была все же сильным противником, и не мешало для начала сдать ей одну фигуру. Пусть вообразит, что победа у нее уже в кармане, — меньше козней будет строить.

Хотя, по правде говоря, следующая история с Сайнемом приключилась вовсе не из-за шеламки.

К тому времени чужане уже совсем освоились в замке и деревнях. Зима им тоже оказалась не в диковинку. Из ивовых прутьев и обрезков кожи они быстро смастерили снегоступы и по-прежнему проводили дни на охоте.

Как только стало ясно, что снег лег всерьез и надолго, в деревнях начали резать скотину: свиней, овец, молодых бычков. Как и было заведено, одну пятую часть всего мяса отдавали в замок. По всем чердакам и клетям сушились теперь растянутые на деревянных рамах шкуры и кожи. Под коптильню в замке была приспособлена огромная печь в казарме — вешала висели прямо внутри печи, а скошенная вытяжка хорошо нагревала воздух. Труба от коптильни шла наверх, согревая одну из стен Зала Арфистки и графские спальни, но запахи коптящегося мяса проникали всюду, пропитывали одежду и волосы, уплывали через окна и двери далеко по реке и в лес.

И вот однажды утром в источавшем соблазнительные ароматы замке появился гость. Он прошел по мосту, стуча по деревянному настилу когтями, одним движением отпер дверь, и выбежавшая ему навстречу шеламка без церемоний растолкала по углам оторопевших чужан, опустилась перед гостем на колени и склонила голову. Гость вежливо обнюхал ее, осторожно коснулся плеча когтистой мохнатой лапой, поднял на ноги и приветственно фыркнул ей в лицо.

— Откуда нам такая честь? — тихо спросила Десси.

У пришельца было тело человека и голова росомахи, из штанин и рукавов высовывались мохнатые росомашьи лапы. Зато голос был человеческий: низкий, хриплый, но вполне внятный.

— Я послан Великим Медведем, Хозяином Нижнего Леса, — пророкотал Человек-Росомаха. — Он говорит так: «Один из ваших людей ранил копьем моего сына. Пусть он не побоится и придет ко мне вместе с копьем. Я жду».

Все замерли. Сайнем быстро осмотрелся. Увидел хмурое лицо ведьмы, побледневшего Рейнхарда, опешивших чужан и решительно шагнул вперед.

— Тебе нужен я, — громко сказал он. — Погоди немного, я соберусь.

Его никто не остановил, никто не сказал ни слова. Все были слишком поражены происходящим. Только Рейнхард тревожно глянул на Сайнема, и тот, опасаясь новых мальчишеских выходок, тут же послал парня за достопамятным копьем.

Затем волшебник, повинуясь приказу Человека-Зверя, вывел из конюшни лошадь и уселся в седло. Лесной посланник схватил лошадь под уздцы.