Впрочем, в глазах и Людмилы, и Владимира было не одно лишь сочувствие, в них милостиво светились остатки былой дружеской теплоты.

Но как знать: может быть, мне так показалось. Они остановились лишь на минуту, — мог и не разглядеть.

Люди искусства умеют глубоко и тонко чувствовать, но они могут и скрывать свои чувства. Одно мне было ясно: Володя взлетел на Олимп, — он уже теперь не скажет: «Поэтам деньги не даются». И о нем уже не скажешь: «Он в оппозиции к партии и правительству, его теснят, не лают хода…» Нет, не скажешь. Он, хотя не имеет рекламы, о нем не талдычит радио, но блокаду экономическую он прорвал, он принят, обласкан, — его, как он любил выражаться, «допустили к корыту». И хорошо, и слава Богу! Не всем же русским писателям сидеть на голодном пайке, перебиваться с хлеба на квас. Человек он талантливый, — вон какие стихи написал раньше! Теперь-то, правда, жар поэзии у него не тот, но, даст Бог, выправится, снова, как в юности, запишет стихи огневые, искрометные.

А реклама… Она у нас в чужих руках, надо угодить чужебесам. припустить в строчки что-нибудь этакое сатанинское. Вот Юрий Кузнецов… Природа и ему талант отвесила, — вон какие смолоду стихи писал. Теперь, правда, разное пишет, — иногда такое выдаст, что и не знаешь, какая сила рукой его водила. А все потому, наверное, что понял: популярности, хотя и дешевенькой, комфорта, гонораров, тиражей не добьешься, если не пойдешь путем Евтушенко, который народ, взрастивший его, назвал «детьми Шарикова», обозвал «рылами», «самодовольнейшей грязью»… Страну, в земле которой покоятся его предки, — «отечественным болотом», а патриотов Родины смешал с «вандейским навозом». Кто сказал, что поэт должен любить свою Родину и народ? Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Есенин — да, любили. Но не евтушенки! Вон как выдал своему народу! «О наши русские коалы! На всех идеях и делах, эпохи носом подпевалы, вы дремлете, как на стволах». Поэзия, конечно, не ахти какая, — зато какая дерзость! И как же мир ему рукоплещет! — вернее, недруги России. Куда ни поедет, везде они есть, русофобы. На руках носят смелого поэта! О гонорарах и говорить не приходится. Дождем сыплются, — и не рубли деревянные, а валюта конвертируемая.

И Юрий Кузнецов тоже туда же — за мировой славой. Вон как о самом святом пишет: «Отец, — кричу, ты не принес нам счастья!.. Я пью из черепа отца…». А вот о женщине:

Даже спьяну так не напишешь…

Читаю я все это и думаю: как же все переменилось в нашей жизни и в наших взглядах на мир. Прежде о женщине писали: «…Как мимолетное виденье, как гений чистой красоты…»

А, может, это мой ум так безнадежно отстал, что не в силах понять простых вещей?

«Кость вырывали у пасти твоей роковой…»

Вот она, поэзия наших дней, а ты застрял на понятиях столетней давности и ворчишь попусту…

Думаю я также о поэтах, которых я знал, которые много пили, со временем хуже и хуже писали…

Ну, нет, — слава Богу, Владимир Фирсов так о женщине не писал, и о Родине, и об отце… Нет, конечно. Из русских поэтов? За мировой славой, за тиражами полезть в болото… Нет, другого, кроме Кузнецова, никого не припомню. Пригасить наступательный жар — иное дело, поубавить прыть, вытравить бойцовский дух… Преклонить со временем колени, принять позу, — таких немало, а чтоб так, в открытую, на святая святых… Это уж, вроде бы, предательство. На такое и страсть к наживе, и жажда славы не подвигнут. Перо выброшу вон, а святыни пинать не стану. Не жди, Бурлацкий, и вся «Литературка», — не дождетесь!

Наверное, так думают и Сорокин, и Фирсов, сильно поувядшие как поэты, но не желающие бежать вслед за Евтушенкой на Олимп мировой славы.