— Да перестань ты, Саймон! Ты и сейчас способен держать внимание зала, как могут только большие актеры. Да ты титан, черт возьми!

— Ну нет, фальшь, сплошная фальшь, и она так заметна, что мне остается лишь выйти на сцену и сказать публике: «Я лгун, но даже лгать хорошо не умею. Я просто мошенник».

— И опять чушь. Вспомни, есть плохие актеры. Их, между прочим, огромное множество, и они как-то играют. И ты будешь мне говорить, что Саймон Экслер, с его талантом, играть не может? Абсурд. Я видел тебя в тяжелые времена, когда ты страдал, но стоило положить перед тобой сценарий, дать тебе время его осмыслить, воплотиться в другого человека — и тебе становилось легче. Такое вот простое лекарство. Помогало раньше, поможет и сейчас. Ты снова полюбишь то, что умеешь делать так хорошо. Послушай, Винсент Дэниелс — настоящий дока в разрешении таких проблем, он сильный, разумный человек, настоящий наставник, чуткий и умный. И потом, он сам такой же… неприкаянный.

— Слышал о нем, — кивнул Саймон, — но никогда не встречался. Не довелось.

— Он бунтарь, герой-одиночка. Вот увидишь, он вернет тебе способность работать. Вернее, он снова вдохнет в тебя эту способность. Если надо, начнет с нуля. Если потребуется, заставит отказаться от всего, что ты делал раньше. Несколько месяцев настоящей работы — и Винсент выведет тебя, куда нужно. Я бывал в его студии, видел, как он работает. Он говорит: «Покажите мне… момент. Один-единственный момент. Сыграйте этот момент, сыграйте всё, что имеет для вас значение в этот момент, а потом переходите к следующему. Неважно, куда вы шли, не волнуйтесь об этом. Просто поймайте момент, момент, момент, момент! Ваша задача сейчас — прожить этот момент, не заботясь об остальном и не задумываясь, куда двигаться дальше. Потому что если у вас получится этот, именно этот момент, значит, вы на верном пути. Если вам удастся по-настоящему раскрыться здесь, вы дойдете куда угодно». Да, знаю, звучит как нечто совершенно очевидное. Потому и трудно сделать, что кажется слишком простым, чтобы обращать на это внимание. Уверен, что Винсент Дэниелс как раз тот человек, который тебе нужен. На твоем месте я бы доверился ему совершенно. Вот его визитная карточка. Я, собственно, и приехал-то для того, чтобы вручить ее тебе.

Принимая от Джерри визитку, Саймон покачал головой:

— Не могу.

— И что же ты будешь делать? А как же роли, для которых ты уже созрел? У меня сердце разрывается, как подумаю обо всех пьесах, которые словно для тебя написаны. Если возьмешься за роль Джеймса Тайрона и начнешь работать с Винсентом — точно выберешься. Он такое делает для актеров! Буквально каждый день. Я уже сбился со счета, сколько их на вручении «Тони» или «Оскара» говорили: «Хочу поблагодарить Винсента Дэниелса…» Он самый лучший.

Экслер опять покачал головой.

— Послушай, — не отступал Джерри, — всем знакомо такое чувство: я этого не смогу. Мало кто никогда не боялся, что его разоблачат, уличат в фальши. Это кошмар любого актера: они всё поймут про меня, они уже поняли! Давай признаем: паника — это еще и возрастное. Я гораздо старше тебя и живу с ней уже давно. Во-первых, все делаешь медленнее. Буквально все. Даже читаешь медленнее. Если пробуешь читать быстрее, многое вообще ускользает. Речь замедляется, память включается не сразу. Реакция уже не та. И когда все это начинается, перестаешь себе доверять. Особенно если ты актер. В молодости запоминал страницу за страницей, без всяких усилий. Легко и просто. И вдруг оказывается, что ничего простого в этом нет. Учить текст — мука для актеров, которым за пятьдесят, а тем более за шестьдесят.