— Ну, как знаешь. — Кусака взял из погреба Тони три банки пива «Хейнекен», забрался в трофейный джип и уехал, даже не помахав рукой на прощание.

Иди Марш привязала собак к пожарному крану на заднем дворе, а затем вошла в разрушенный дом торговца, чтобы поискать там что-нибудь ценное.

Сцинк приказал Максу Ламу раздеться и забраться на дерево. Макс так и сделал. Дерево оказалось ивой без листьев. Макс сидел, не шевелясь, на пружинистой ветке, свесив вниз голые ноги. Внизу расхаживал разгневанный Сцинк, держа в руке пульт ошейника.

— Вы, избалованные горожане, приезжаете сюда, но не цените, не знаете и даже не интересуетесь природой и историей этого места. Дисней Уорлд… Боже мой, Макс, это же не Флорида! — Сцинк обличающим жестом нацелил указательный палец на своего пленника. — Я нашел в твоем бумажнике корешки билетов, турист.

Макс встревожился. Ему казалось, что Дисней Уорлд нравится всем.

— Послушайте, — обратился он к Сцинку, — если вы сейчас нажмете кнопку на пульте, то я упаду.

Сцинк стащил с головы свою цветастую шапочку и опустился на колени перед потухшими углями костра. Макс заволновался не на шутку. Черные москиты облепили его бледные, распухшие ступни, но он не осмелился отогнать их, поскольку боялся даже мускулом шевельнуть.

В течение дня настроение похитителя, похоже, улучшилось. Он даже согласился на просьбу Макса сделать остановку в Тамиами Трейл, откуда Макс смог позвонить в Нью-Йорк и оставить на автоответчике сообщение для Бонни. Пока Макс ждал возле телефона-автомата, Сцинк быстро запасся кое-какой провизией. От его плохого настроения не осталось и следа, он даже развеселился. Всю дорогу назад к островку Сцинк распевал песни, а потом пристыдил Макса, который не знал, что Нейл Янг играл на гитаре в группе «Буффало Спрингфилд».

Макс Лам считал, что обладает обаянием, и это заблуждение привело его к мысли, что похититель стал гораздо добрее относиться к нему. По мнению Макса, его освобождение было только вопросом времени. Он не поверил в биографию, рассказанную Сцинком, и считал этого человека неуравновешенным, но довольно интеллигентным отшельником. Этакой заблудшей душой, которую можно усмирить, если разумно и ненавязчиво влиять на нее. А разве сильная сторона рекламного работника как раз и не заключается в том, чтобы морочить головы людям? Макс считал, что значительно продвинулся в своем влиянии на Сцинка, чему способствовали дружеские разговоры, невинные анекдоты, ироничные шутки по поводу своего положения. Сцинк явно вел себя спокойнее, если не дружелюбно. Уже в течение трех часов он не наказывал Макса электрошоком, и, с точки зрения Макса, это было хорошим знаком.

И вот теперь, совершенно непонятно почему, одноглазый грубиян вновь разбушевался. Максу Ламу он объявил:

— Будешь сдавать экзамен.

— По какому предмету?

Сцинк медленно поднялся и сунул пульт в задний карман. Двумя руками он собрал свои спутанные волосы в пучок сбоку над ухом, соорудив нечто вроде «конского хвоста». Затем вынул стеклянный глаз и протер его заскорузлым платком, предварительно поплевав на него. Макса вновь охватила тревога.

— Кто пришел сюда первым, семинолы или теквесты?

— Я, гм… я не знаю. — Макс с такой силой вцепился в ветку, что побелели костяшки пальцев.

Вставив на место стеклянный глаз и достав из кармана пульт, Сцинк задал следующий вопрос:

— Кто такой Наполеон Бонапарт Бовард?

Макс Лам беспомощно помотал головой. Сцинк пожал плечами.

— А как насчет Марджори Стоунман Дуглас?

— Да, да, подождите, — Макс заерзал на ветке ивы, которая закачалась, — она написала «Подросток»!

Через несколько минут, придя в себя, Макс обнаружил, что лежит, свернувшись калачиком, на поросшей мхом земле.