Характер и поведение Владимира Винничевского учительница музыки обрисовала очень ёмко и образно, процитируем эти фрагменты её показаний: «Я с первых дней встречи с ним отметила в нём большую застенчивость, молчаливость, равнодушный взгляд. Иногда у него {начинается} ненормальный, беспричинный смех. Я его иногда об этом совершенно неуместном и беспричинном смехе спрашивала – он тушевался, краснел и говорил, что вспомнил какой-то прошлый {поступок или} смешной рисунок. Вообще, я его находила ненормальным человеком и имела по этому поводу разговор с его матерью, высказав своё мнение, что не занимается ли он онанизмом? На это мать мне ответила, что она сама всё время следит за ним… У меня среди учеников были и девицы лет 15-16 – Винничевский никакой дружбы с ними не вёл, редко разговаривал, если они его о чём спросят, он покраснеет, смутится, и если начнёт отвечать, то заикается… я приказывала {себе} быть с ним строгой, но он продолжал оставаться таким же равнодушным, со своей, мягко сказать, глупой улыбкой и полусогбенными плеч {ами}».

Антонина Булыгина рассказала, что узнала об убийстве Герды Грибановой на следующий день после того, как было найдено тело девочки. По её собственному признанию, дело это её чрезвычайно взволновало и заинтересовало, зная, что Винничевский живёт в соседнем доме, она заводила разговоры об убийстве как с самим Владимиром, так и его матерью. На вопрос о поимке преступников Владимир отделался лаконичным ответом: «Нет, не нашли», а Елизавета Ивановна рассказала, что арестован был дед девочки. В другой раз она сообщила об аресте каких-то подростков, но в конце-концов все подозреваемые оказались выпущены и убийца не найден. Антонина Владимировна описала поведение Винничевского во время разговоров об убийствах детей, которые иногда происходили в его присутствии: «Он про это говорил с опущенными вниз глазами. Разговоры {эти}, по-моему, он вёл неохотно и вообще старался их избежать».

Что ж, показания Булыгиной интересны и очень образны. Но уголовный розыск мало интересовал абстрактный образ Винничевского. Строго говоря, сотрудники уголовного розыска могли наблюдать его хоть 24 часа в сутки, как во время допросов, так и в перерывах между ними, речь в данном случае шла не о простом человеческом любопытстве. Следствию нужен был свидетель, готовый показать, что ему довелось видеть юного убийцу в крови жертв или, на худой конец, со следами борьбы – с расцарапанным лицом, порванным рукавом рубашки и т.п. В этом отношении преподаватель фортепиано Булыгина помочь следствию не смогла. Или не захотела.

И это было очень плохо, ибо несмотря на признание убийцы и его всемерное сотрудничество со следствием, с уликами у правоохранительных органов дело обстояло очень и очень туго.

Глава IX. Бесцельные экспертизы, забытые улики и бесполезные опознания

«Всяк Семён про себя умен», – гласит русская пословица, и эта народная мудрость заслуживает того, чтобы её выбили на фронтонах всех мест лишения свободы. Не только отечественных, но и по всему миру. Потому что места эти являются своеобразными концентраторами психопатов. Или фильтрами, если угодно. Если в обычном человеческом коллективе число людей с явными девиантными отклонениями колеблется в пределах 3-5%, то в местах лишения свободы процент этот увеличивается на порядок – 40-50% лиц, находящихся в заключении или под следствием, демонстрируют в своём поведении серьёзные девиации. При этом сами себя они не считают придурками, разгильдяями, моральными уродами или отщепенцами, напротив, они искренне верят в то, что знают всё лучше всех обо всём и в любой обстановке.