— Будка! Будка! — окликнул я. — Постой! Поговорить надо!

Митька вздрогнул. Не остановившись, оглянулся и, неожиданно перейдя на бег, смылся в Большой Сергиевский переулок.

— Ну, ни фига себе! — Продолжать с тяжелой сумкой преследование было выше моих сил.

Тимка тоже не захотел. Кинув сумрачный взгляд на Большой Сергиевский переулок, он с угрозой произнес:

— Никуда ему от нас не деться. Завтра разберемся.

Мы уже нормальным шагом двинулись дальше. Дома я, тихонько открыв дверь ключом, прошмыгнул в свою комнату и оперативно вытряс из «Босса» учебники.

— Климушка, это ты? — немедленно раздался бабушкин голос со стороны кухни.

— Я! Сейчас иду.

Схватив уже опустошенного «Босса», я закинул его в отцовскую комнату. Затем потащил на кухню бабушкины туфли.

— Вот. Возьми. Тебе сделали.

Глаза у бабушки стали квадратными.

— Климентий, откуда? — выдохнула она.

— Из мастерской, — сказал чистую правду я.

В следующую секунду до меня дошло, что я совершенно по-идиотски влип. Как мне теперь объяснить свой визит в мастерскую? И каким образом, наконец, дядя Гоча вычислил, что я внук собственной бабушки, если сегодня нас обоих впервые увидел?

— Клим, — нахмурилась бабушка. — Объясни, пожалуйста, как к тебе попали мои туфли?

— Говорю же: из мастерской. На Сухаревской площади, — старался как можно медленнее говорить я, ибо одновременно искал выход из создавшегося положения. — На Сухаревской площади, — нудным голосом повторил я. — Потом надо за книжным магазином в арку свернуть, там с левой стороны вход в «Медицинскую газету», справа…

— Клим? — оборвала меня бабушка. — Местонахождение мастерской я сама прекрасно знаю. Тебя спрашивают совсем о другом: что ты там делал и откуда у тебя взялись мои туфли?

— Делал Тимка, — решил ограничиться полуправдой я. — Свою сумку. Она у него порвалась. А я пошел за компанию.

— Допустим, — несколько успокоилась бабушка.

Тут, наконец сообразив, что надо сказать, я скороговоркой выпалил:

— А когда мы пришли, в мастерской оказался полный погром. Там все было в клею, даже кошка. Тамошний хозяин дядя Гоча, они с Тимкой давно знакомы. И Тимка спросил, что случилось. А дядя Гоча ответил, что к нему одни близнецы приходили с бабушкой. Я сразу заподозрил, что это наши, и спрашиваю: «А их, случайно, не Мишкой и Гришкой зовут?» Ну, дядя Гоча и подтвердил.

По смущенному выражению бабушкиного лица я окончательно убедился, что нахожусь на верном пути, и продолжал:

— Потом я узнал твои туфли. Ну, дядя Гоча говорит: «Вот и отнеси их бабушке. Чего ей зря бегать».

— А ты заплатил ему за работу? — с тревогой осведомилась бабушка.

— Нет. Дядя Гоча сказал, что это подарок фирмы, — вновь не пришлось врать мне.

— Как неудобно, — покачала головой бабушка. — И Мишка с Гришкой там набедокурили. Ладно. Буду проходить мимо, сама зайду.

У меня словно камень с плеч свалился. Кажется, мне удалось выкрутиться. Отметив про себя, что впредь буду думать, прежде чем что-нибудь делать, я уселся за стол. Когда понервничаешь, а потом успокоишься, почему-то всегда разыгрывается жуткий аппетит.

— Ба, обедать хочу.

— Садись, все горячее, — ответила она.