— Так, может, у него под волосами ушиб? — провел ладонью по своей густой шевелюре папа.

— На себе показывать не полагается, — тут же назидательно произнесла Женька.

Отец отдернул от головы руку, будто обжегся.

— Откуда ты такого понабралась? — затравленно посмотрел он на Женьку.

— В школе, — сквозь зубы процедила она. Видимо, все еще дулась, что ей не дали дорассказать про Нику.

— Папа, он лысый, — вмешался я.

— Кто? — уставились на меня родители и бабушка.

— Новый завуч. Он лысый как коленка. Поэтому любой след от ведра сразу был бы виден.

Ответ мой, похоже, несколько успокоил родителей. Однако мать продолжала расспросы:

— Ну, и чем эта история кончилась?

— Да, в общем, ничем, — откликнулся я. — Поругали. Потом отпустили.

— А ты не врешь? — кинула на меня пытливый взгляд бабушка.

— Если бы врал, то вас бы уже вызвали в школу, — с чувством собственного достоинства отозвался я. — И Женька наверняка бы вам об этом доложила!

Глава V. ГИДРОГОЛОВАСТИК

 общем, Женьку заткнули, и она была ужасно недовольна. Я — тоже, потому что основное внимание достаюсь мне. Правда, на сей раз ничего особенного со мной не произошло. Однако я почувствовал: не только завуч, но и родители взяли меня на заметку. Как вы, наверное, понимаете, радоваться было нечему. Если меня огорчило слишком пристальное внимание к собственной персоне, то Женька, наоборот, страдала от недостатка внимания к ее персоне. Мою сестру просто распирало от новостей и желания ими поделиться. Поэтому, допив в совершенно угрюмом состоянии чай, она демонстративно уволокла Ольку в их комнату.

Проходя через некоторое время мимо их двери, я услышал взволнованный Женькин голос и остановился. Она взахлеб рассказывала Ольке о школе и о новых мальчиках из их класса. Хотя мне это было довольно скучно, я уселся на пол возле закрытой двери в надежде узнать еще что-нибудь интересное про Нику. Однако Женька никак не могла съехать с темы новых мальчиков. Когда же она наконец перебрала как достоинства, так и недостатки всех, слово взяла Олька, и я минут десять вынужден был выслушивать историю про какого-то Витьку с четвертого курса. Как он на Ольку смотрел, что сказал и как смешно извинялся, когда наступил ей на ногу. Словом, я чуть не заснул.

Когда же наконец Женька добралась до того, на чем ее прервали за столом, в коридоре совершенно некстати возникла бабушка, и мне пришлось спешно ретироваться к себе в комнату. Я только и смог подслушать, что Ника жаловался тете Нонне. Мол, Макарка В. В. зазвал его в новую школу завучем. Он, Ника, думал, что это такая спокойная безопасная работа. А на самом деле, получается, что тут чуть ли не опаснее, чем в киоске. Вон только первое сентября, а его уже едва не покалечили. Я полагаю, что тетя Нонна еще что-нибудь рассказала про Нику, но я этого не узнал. И, наверное, уже никогда не узнаю.

Поздно вечером мне позвонил Тимка.

— Можешь себе представить, Климентий, он так и скрывается.

— Кто? — не сразу дошло до меня.

— Естественно, Будка, — ответил Тимур. — Сперва я звонил ему. Потом даже зашел.

— Ну? — заинтересовался я.

— Мать сказала, что его нету, — сердито произнес Тимка.

— Может, и правда. Мало ли куда он мог уйти, — предположил я.

— Никуда он не уходил, — отрезал Тимка. — Я собственными глазами в окне его видел.

— Неужели и впрямь от нас прячется? — не понимал я логику Будки.