Когда занавес поднялся, тысячи биноклей направились к черному роялю, расположенному среди огромных корзин с белыми хризантемами. В глубине сцены, мерцая инструментами, затаился оркестр.

— Шуберт, «Ave, Maria!». Исполняет Джессика Галл в сопровождении оркестра нью-йоркского радио.

Комментарии ведущего отличались крайней сухостью. До последнего момента Барри Грант не был уверен, чем обернется для него эта рискованная затея. Он боялся каждого лишнего слова, способного в случае провала явиться зацепкой в разбирательствах. Всю ночь накануне концерта Сарма атаковала его вопросами относительно учителей и вокальной школы Джессики. Ей ничего больше не оставалось, поскольку жених не проявлял никаких интимных желаний, ограничившись официальным «супружеским» поцелуем. И чем упорней пресекал он все попытки невесты пробиться сквозь окружавшую Джессику тайну, тем больше мучила Сарму столь пренебрегаемая ею ранее ревность.

— Да, она хороша. В лубочном вкусе. Изучив вышедшую на сцену солистку, Сарма положила бинокль на бархатный барьер и вздрогнула.

Первые же звуки голоса дебютантки пронзили ее от затылка до кончиков пальцев. Сарма окаменела, затаив дыхание. Рядом, мертвенно-бледный, светился в полумраке профиль Барри. Публика замерла, будто ее и не было.

Не было ничего, лишь божественный, завораживающий голос рвался в высоту, к расписному плафону, за которым угадывалось бездонное небо и Та, к которой обращался гимн…

…Триумф, триумф, триумф! Божественно, невероятно, волшебно! Проснувшись на следующее утро, Джессика Галл стала знаменитостью. Феноменом интересовались специалисты вокала, ученые и даже политические деятели. В прессе мелькнуло предположение, что голос Галл техническое чудо немецких специалистов, призванное загипнотизировать и подчинить без всяких военных усилий великую страну. Совет американских академиков требовал немедленной экспертизы, друзья так и липли к Барри, стараясь выведать правду, а недруги говорили о радио-трюке и требовали «на ковер» «зарвавшегося авантюриста Гранта».

Опытные вокалисты заседали с утра до вечера, слушая сделанную на концерте непрофессиональную запись и разбирая по косточкам тембр, диапазон и технические возможности голоса Джессики Галл. И только один юный критик нашел определение, которое вскоре стало визитной карточкой молодой певицы: «Голос из другого мира»…

Гранта удивила прозорливость журналиста: он определил то, что все время вертелось в его голове.

— Мы многого еще не знаем о нашей Вселенной и возможностях человеческого организма. Сказал он на единственной пресс-конференции. В сущности, что каждый из нас может сказать о самом себе? Вы помните слова Гамлета? «Есть много, друг Горацио, на свете, что и не снилось нашим мудрецам». Мне скоро исполнится тридцать четыре, но я не сомневаюсь, что жизнь придерживает для меня еще немало сюрпризов…

Отвечать на вопросы о методике вокальной подготовки юной певицы и характере ее взаимоотношений с учителем Грант отказался.

— Вы не находите, друзья, что самое прекрасное в нашей жизни тайны?! Но именно их мы стремимся растоптать в первую очередь с грациозностью попавшего в посудную лавку слона… У меня была достаточно насыщенная жизнь в искусстве, чтобы научиться беречь его хрупкость и нежность. Барри эффектно тряхнул густыми волосами, превратившись в поэтического юношу, запечатленного два десятилетия назад на афише его первого концерта. Восемнадцатилетний Берримор Грант значился так как исполнитель собственных сочинений.

Глава 12

Берримор Грант-Рубини родился второго января 1901 года на пороге нового, двадцатого века. Это были дни, когда все явления, происходящие в природе и обществе, вызывали пристальный интерес, обещая осуществление грандиозных прогнозов.