– Разве Дамиен не рассказывал вам, что со мной произошло?

– Он сказал, что вас постигло несчастье, которого вы не заслуживаете.

– По моему, он сердится на меня за мое неразумное поведение!

– Вовсе нет! Скорее, он корит себя за то, что не уберег вас. Барон вас обожает и готов ради вас на все, – заверила ее Ванесса.

– Вы заблуждаетесь! Он совершенно не уделял мне внимания, пока не случилось это несчастье, – дрожащим голосом возразила Оливия. – Я всегда страдала от одиночества.

– Он сожалеет и об этом. Но вы вовсе не одиноки, смею вас заверить! Слуги души в вас не чают. Да и подруги у вас тоже наверняка есть, не так ли?

– Поначалу они навещали меня, но потом я их всех отвадила. Мне не хочется, чтобы они видели меня такой, – со слезами на глазах призналась девушка.

– Я вас понимаю, – сочувственно кивнула Ванесса. – Окажись я в вашем положении, я тоже бы так поступила. Ведь бороться за счастье так трудно! Гораздо легче смириться со своей участью, покориться судьбе злодейке, внушив себе, что тебе не суждено вернуться к нормальной жизни. Вот только поступать так нечестно.

– Нечестно? – Оливия недоуменно вскинула брови.

– Да, нечестно по отношению к вашему брату! Вы, наверное, и не догадываетесь, как он убивается, укоряя себя за то, что позволил этой беде случиться.

– Но он ни в чем не виноват!

– В этом вам не удастся его убедить, – сказала Ванесса. – Пока он не перестанет считать, что не может вам помочь, он будет мучиться и страдать.

На лице Оливии отобразилось смятение.

– Я не хочу, чтобы брат страдал из за меня, – промолвила она после непродолжительного раздумья.

– Тогда вам нужно согласиться на лечение, которое предлагает вам нанятый им врач. Даже если вы почувствуете незначительное облегчение, барон воспрянет духом, убедившись, что ваше положение не безнадежно. Да и вам процедуры наверняка пойдут на пользу! Я вижу, вы устали, вам нужно отдохнуть. Не стану вас утомлять, пойду. Если хотите, я потушу лампу.

– Нет! – воскликнула Оливия. – Пожалуйста, не надо! Мне хочется почитать сонеты.

Ванесса облегченно вздохнула: дело сдвинулось с мертвой точки. Теперь Оливии будет о чем поразмышлять, кроме своего нынешнего позорного и безрадостного положения. Потребуется приложить еще немало усилий, чтобы воодушевить ее на долгую и трудную борьбу с недугом, вселить в нее веру в свое полное выздоровление.

Спустя несколько часов в комнату, отведенную гостье, вошла служанка, посланная экономкой. С ее помощью Ванесса переоделась в голубое шелковое платье с высоким корсажем, скромное, но элегантное. Еще не свыкнувшись со своей ролью любовницы барона, она сочла, что такой наряд вполне уместен.

Спустившись в гостиную, расположенную на первом этаже, она почувствовала волнение. День угасал, и вступающая в свои права ночь напоминала ей, что приближается момент, когда ей придется выполнять свои амурные обязательства.

Дамиена она застала стоящим, словно величавая статуя, в распахнутых створчатых дверях. Одетый в строгий темно синий сюртук, он задумчиво смотрел на вековые вязы, окрашенные закатом в багрец и пурпур, и наслаждался магическим ароматом роз. Его невозмутимое лицо свидетельствовало, что ОН далек от любовных фантазий, а горделивая осанка придавала его облику особое обаяние решительного мужчины.

Влекомая неведомой силой, Ванесса приблизилась к нему и встала с ним рядом. Почувствовав ее присутствие, барон напрягся и, обернувшись, спросил:

– Вы любите розы?

Удивленная этим вопросом, она ответила:

– Да, очень! У вас такой чудесный сад! Вы, как я слышала, немало способствовали его воскрешению.

– Это так, – кивнул Дамиен. – В юности я посвящал этим растениям все свое свободное от учебы время и оживил и парк, и розарий, запущенные моими предками.