И они с Гхажшем вышли из землянки, а вокруг меня всё завертелось и закружилось, подчиняясь коротким приказам Борна.

    Взамен моей, погибшей под пальцами Борна, одёжки, «медведи» нашли мне штаны из лосиной кожи, полотняную рубаху и куртку из грубого холста. Всё неяркого светло-серого цвета. Штаны были на фут длиннее ног, а в куртке и рубахе я просто утонул. Но велико – не мало, и как говорит тётушка Лилия: «Из большого не выпадешь». Где-то подвернули, где-то подтянули, и когда я надел возвращённый мне пояс, то оказалось, что новая одежда сидит вполне удобно, а мягкая рубаха даже ласкает отвыкшее тело.

    Потом Борн проводил меня к верхнему краю оврага. Там, развалившись на подстеленных звериных шкурах, разговаривали Бэрол и Гхажш.

    – Нет, он не стрелок, – услышал я, подходя, голос Гхажша. – Это дед его в королевской страже был. А сам он даже в Гондоре не бывал. Так что ты его о нём и не расспрашивай.

    – А звать-то мне его как? – это уже Бэрол спросил.

    – Так и зови, половинчиком. Имена у них такие, что тебе не произнести.

    – Это точно. Он мне сказал, как деда звали, я аж поперхнулся. Надо ж такое выдумать. А сюда-то его как занесло? Да ещё с тобой в сотоварищах. Не со всяким королевский стрелок гулять будет в орочьем-то обличье.

    – Сам же всё понимаешь, зачем спрашиваешь. Не по пустому делу путешествуем. По королевскому. А что обличье орочье, так в иных местах в нём безопаснее. Кто же знал, что на этом берегу вас встретим. От Бъёрна не ближний путь.

    – Это верно. Полгода уж тут сидим. Тоска заела. Ни мёду свежего, ни баб красивых. Да что красивых, сейчас и карга какая-нибудь за красотку бы сошла. «Медвежата» мои скоро на коз степных бросаться будут. Звереют от скуки. Вас-то тоже от скуки принялись ловить. Так-то не велено нам никого тут тревожить, себя оказывать. Даже и ороков. А только скучно. То ли дело в Карроке! Не велик городок, не Минас-Тирит, а всё же город. Есть где распотешиться. А здесь всей потехи – одна охота. Так болею вот, не могу на охоту-то ходить. Неделю назад корабль был, жратвы свежей привезли да мёду, теперь тебя вот повстречал, попируем, утешимся. А потом опять тоска на полгода.

    Я вышел из кустов, и Бэрол прервался. «Садись с нами, половинчик, – сказал он. – Рябятки у меня шустрые, скоро стол соберут, а мы тут побеседуем пока».

    – Что ж Вы тут делаете? – по обрывку разговора я уже догадался, что Бэрол и его «медвежата» – бъёрнинги, и решил подыграть Гхажшу. К тому же мне в самом деле было интересно, что они делают так далеко к югу от родных мест. – До Каррока далеко, если я карту правильно помню.

    – Воюем мы тут, – махнул рукой Бэрол. – с Роханом воюем.

    – Воюете? – оживился Гхажш. – Хорошая у вас война, никого не трогать приказано. Рохан, он же на другом берегу. Как с ним можно на этом воевать? На этом, разве что с орками из Лихолесья, а в степи – с Возничими, но они не часто у Великой реки появляются. До сих пор это только Гондор заботило.

    – А… – Бэрол опять расстроенно помахал рукой. – Сам всё знаю. А что делать прикажешь? Служба. Чего начальство приказало, какую глупость не выдумало, а ты делай. Застава у нас тут. Кто-то из воевод, вишь, решил, что роханцы могут через Реку переправиться и вдоль опушки Лихолесья к Бъёрну, на север, подняться. А там же до самого Каррока ни одного воина нет. Вот и сунули нас сюда комаров овражных кормить. Приказ дали, себя не оказывать, за степью наблюдать, ежели роханцы переправятся, гонца в Каррок слать.