Когда Вожак вернулся и привез назад девушку, глаза Юрга, который случайно оказался в этот миг на плацу, радостно загорелись. Он знал, что из поездки рыжая задира вернется или спутницей Севера, или, скорее всего, не вернется вовсе. Но она вернулась, и это было ему на руку. Они встретили ее у входа, встретили вдвоем, и Вожак ушел с докладом к матери-настоятельнице, так что у них появилась возможность отомстить. Все, однако, обернулось совсем иначе: его гордость получила второй, гораздо более чувствительный удар, а Соня стала еще более знаменитой. Но самым отвратительным оказалось то, что она не просто переиграла его (в конце концов, проиграть может каждый), а посмеялась над ним. Вот этого он ей простить не мог, равно как и Гайраму того, что он-то не замарал свою честь!

Сразу после случившегося Халима не стала разговаривать с ним, решив, что он должен побыть наедине со своей горькой обидой. Всему свое время. Она тихонько удалилась, так и оставшись не замеченной никем. Только на следующий день, вечером, после церемонии, она отыскала Юрга, желая выяснить его настроение, но даже первого взгляда ей хватило, чтобы понять: опасения ее напрасны. Наставник зол, он на все готов пойти, чтобы расправиться с шадизаркой. До этой встречи Халима трезво рассчитывала, что, скорее всего, ей не придется слишком уж трудиться, уговаривая его прикончить Соню, но она никак не ожидала, что будет вынуждена удерживать его.

Однако получилось именно так. Он твердо верил в свою исключительность, считая себя одним из лучших, если не вообще самым достойным из наставников. Разумеется, он ничего заранее не знал о предстоящей церемонии, но когда Разара начала распределять должности, ни на мгновение не усомнился, что окажется в числе избранников. Однако церемония завершилась, а о нем так и не вспомнили. И тогда он почувствовал себя несправедливо обойденным. Здравый смысл подсказывал, что не скоро теперь представится ему случай подняться еще хотя бы на ступеньку, и во всем, как ни странно, он винил Соню. Ему и в голову не приходило, что он сам повинен в собственных бедах, что девушка и думать о нем забыла. В подруге Вожака он видел источник всех своих бед и горел желанием уничтожить ее.

— Желаешь мстить? — спросила в конце разговора Халима и, дождавшись его утвердительного кивка, заговорила снова: — Я хочу того же.— Юрг удивленно посмотрел на жрицу: она-то что не поделила с воительницей? Халима поймала его вопросительный взгляд и сказала: — На то есть причина. Какая — это тебя не касается, но, поверь, ничуть не менее важная, чем у тебя. Как и ты, я упустила свою возможность. Теперь мне до нее не добраться.

— Я доберусь,— процедил сквозь зубы Юрг.

Она посмотрела ему в глаза и поняла: он сделает, что обещал. Пожалуй, она все так бы и оставила, если бы не серьезные сомнения, что это вообще возможно. Здесь, в Логове, все на виду, а рыжая сука не из тех, кто позволит застигнуть себя врасплох. Так просто она не даст убить себя. Можно, конечно, попробовать подстрелить ее из лука, но кто поручится, что стрела принесет смерть? К тому же рядом с Соней теперь постоянно находится Север. Но даже если все сложится, поднимется переполох, начнут искать убийцу… Нет, совершенно ясно: в Логове их замысел осуществить нельзя. Подозрения неизбежно падут на Юрга, а он, не приведи Волчица, перед смертью может назвать ее! Конечно, со свойственной ей изворотливостью Халима опровергнет любые обвинения, но она знала, что после этого ей придется забыть о своих честолюбивых мечтах и останется только одно: выбираться потихоньку из Логова.