Юрг попытался было спорить с Халимой, но когда она изложила все свои соображения до конца, за исключением, разумеется, последнего, главного для нее самой довода, возражать перестал. Что толку мстить, если не сможешь насладиться плодами своей мести?

— Что же делать? — погрустнев, спросил он.

Халима задумалась, но совсем ненадолго. Ее острый ум быстро находил решения.

— Сделаем вот что,— ответила она.— Я устрою так, что ты сумеешь на время покинуть Логово, и узнаю, куда направятся Вожак и эта дрянь. Снабжу тебя деньгами, на которые ты сможешь нанять людей. А дальше уже твое дело. Думаю, стрела или две — для верности — лучше всего справятся с задачей. Но помни,— тут же предостерегла она: — Вожак ни в коем случае не должен пострадать. Он слишком ценен для Логова. И второе: что бы ни произошло, ты сам не имеешь права попасться, а наемники не должны знать твоего имени.

— И все-таки как я выберусь из Логова?

— Об этом не беспокойся. Я сумею найти убедительный предлог. Ну как, договорились?

— Договорились!

Юрг хотел улыбнуться, но черные глаза прекрасной колдуньи смотрели на него так холодно и жестко, что он не осмелился.

— Тогда запомни: с нынешнего дня ни шагу без моего ведома!

* * *

В покоях Белой Волчицы собрались четверо, если не считать самой хозяйки. Соня с Севером, Халима, уже привыкшая к тому, что ни одно важное собрание не обходится без ее участия, и Ханторэк, исполненный собственной значимости. Накануне он не уступил, хотя Владычица и попыталась ограничиться всего-навсего осуждением подруги Севера. Его слов о том, что обитатели Логова должны с уважением относиться друг к другу, она при всем желании оспорить не могла. И тогда он потребовал, чтобы бывшую послушницу заставили почитать того, кто назывался прежде отцом-настоятелем. Скрепя сердце Разара велела позвать Севера. Она не без оснований полагала, что попытка решить этот спор с самой Соней приведет только к еще одной ссоре, уже в ее покоях. Север подтвердил все сказанное Ханторэком, но при этом прямо сказал, что обиженный сам во всем виноват, ибо напросился на словесную перепалку. Тем не менее Вожак пообещал обуздать строптивицу, и Ханторэк чувствовал себя победителем. Правда, победа его носила половинчатый характер, но все-таки он добился своего! Ради этого можно забыть даже о том, что и сам он пообещал не пялиться на шадизарскую кошку.

Соня и в самом деле старательно отворачивалась от Ханторэка, чем еще больше порадовала его. Правда, он и не подозревал, что делает она это вовсе не потому, что Север дал слово, а по той простой причине, что Глаз Логова отвратителен ей. Кстати, не смотрела она и на Халиму, и вовсе не из-за того, что боялась проиграть в безмолвном поединке взглядов. Просто Вожак, перед тем как идти сюда, попросил ее не ввязываться в словесные баталии, и она, зная свой характер, решила просто не замечать обоих. Теперь же, придя на встречу, Соня упорно отмалчивалась, чувствуя, как нарастает в душе раздражение. Не помогали даже обращенные к ней благожелательные взгляды самой Белой Волчицы и попытки Севера ободрить ее.

Халима же держалась скромно, как и Ханторэк, больше наблюдая и слушая, так что разговор в основном вели Вожак и мать-настоятельница, в то время как остальные то и дело вставляли в него фразы.

— Я много думала о нашей с тобой беседе,— начала Разара, когда все собрались,— и пришла к выводу, что ты прав.— Север склонил голову.— Я полностью полагаюсь на твою оценку и считаю, что вы должны заняться самым главным. Тем более что — я узнала совсем недавно — время не терпит. Документы нужно вернуть, иначе мы рискуем потерять их навсегда.