— Когда кто-то погибает, это чувствует вся Всеобщность? — Раскин вздрогнул. Если так, то эта система должна быть наполнена болью до самых краев.

— Нет, — успокоил его Виктор, — только те, кто поддерживает непосредственный контакт с умирающим. Однако Аркадия едва-едва вступила во Всеобщность, и живущие на этой планете пока эмпатически связаны друг с другом, как однояйцевые близнецы. Да и в системе они чувствуют себя, словно выпавшие из гнезда птенцы. Ни защитить себя сами, ни адекватно отреагировать… Но ничего, Федор, те ублюдки поплатились, еще как поплатились! Ладно, жизнь продолжается!

Виктор выдвинул нижний ящик стола, вынул пару пыльных, стоптанных шлепанцев, бросил их Раскину.

— Идем! Сам бог тебя послал: иначе с кем бы я еще отметил свое вступление в должность?

Виктор вывел Раскина из кабинета. В приемной все еще стояли, синхронно покачиваясь, два «зомбака»-охранника.

— Ты что, можешь управлять ими? — спросил Раскин и тут же внутренне устыдился «детской» формы вопроса.

— Что? — удивился Виктор. — Ага. И у тебя получится, если приложишь усилия… Но идем скорее!

Спустились на первый этаж, прошли через пахнущий морской капустой холл и вновь погрузились в лабиринт гулких сводчатых коридоров. Сумрачно и невесело оказалось в этом крыле Белого дворца. Ни телефонных звонков, ни голосов; словно они засиделись далеко за полночь, и, кроме них двоих, в учреждении — ни души. Но в конце концов темный коридор озарился матовым светом надежды, вдоль стен потянул теплый, пахнущий цветами летний ветерок.

У выхода во внутренний двор располагался уютный кафетерий. Весьма компактный — в зале под бежевыми скатертями ожидали посетителей четыре круглых столика. Через окно была видна олеандровая аллейка, кусты самшита, при помощи садовых ножниц превращенные в наглядное пособие по стереометрии, и работающий фонтан с чашей в форме ракушки. Людей в кафе не было тоже, даже место за стойкой — и то пустовало.

Виктор позвал через Всеобщность. Раскин понял, что ему с каждой минутой становится легче следить за процессами, происходящими в «тонком мире».

На зов из кухни вытекла спора. Для того чтобы отбить оригинальный капустный запах, это существо внесло в регулярный рацион человеческие пряности: имбирь, корицу и карри. Так поступали все споры, занятые в сфере общепита Федерации. Глядя на живой, обильно приправленный студень, Раскин испытал постыдное желание схватить вилку, нож и отхватить кусок от брата по разуму.

Спора водрузила на занятый ими столик корзинку с круглыми пресными булочками, присыпанные кунжутовыми зернышками, плоское блюдо с разложенным на листах салата тонко нарезанным мясом и сыром. У споры было много псевдоподий, поэтому сервировка происходила со скоростью света. Или скоростью мысли — как сказал «зомбак» с простым русским именем Кирилл. На столе появилась бутылка крымского «коктебелевского» коньяка с честными тремя звездочками, пара звонких рюмочек, более уместных к водке, лимон (куда же без него?), блюдо с овощной нарезкой, пара хрустальных розеток с обильно заправленным майонезом салатом и еще пара — с красной икрой.

Раскин с тоской поглядел на неожиданное изобилие. Это, конечно, не вегетарианская кухня, на которой мается рыцарство Лендлордов. Он почувствовал, что на уголках губ выступила слюна, словно у перворазрядного «зомбака». Инстинкт требовал тут же по-волчьи наброситься на мясо и глотать, глотать, глотать его, не тратя силы на пережевывание.