Шагах в пяти полыхал, как огромный коктейль Молотова, роскошный даймлер с затемненными стеклами. Неведомая сила сплюснула незримым прессом, из разбитых окон и дверей высунулись двумерные руки, обгорающие в прекрасном CD огне. Нам хватило инерции, чтобы взрыхлить песок и вырваться на простор, впереди красиво уложенные широкие плиты, еще дальше асфальт, я переключил скорость, мчались, сшибая мусорные бачки, водоразборные тумбы и столики с цветами и тортами. Торкесса прокричала в ужасе:

    – Да когда же это кончится?

    – Шлагбаум! – прокричал я.

    – Что?

    – Шлагбаум! – крикнул снова я. – Мы должны еще успеть проскочить перед опускающимся шлагбаумом! Чтобы поезд отрезал их от нас!

    Она заорала раздраженно:

    – За нами уже никто не гонится!

    – Точно?

    – Ты что, не видел их?

    Я крикнул:

    – А, это они приземлились чуть раньше нас, минуя желоб?

    – Да, какой ужас!

    – Труп врага всегда хорошо горит, – ободрил я ее мужественно. – Держись, иду на обгон!

    Она огляделась, даже высунула голову в окно, долго смотрела на машины, привлекая всеобщее внимание. Сказала сердито:

    – За нами никого нет!

    – Уверена?

    – Да, – отрезала она. – Ты всех их угробил… какой ты жестокий!

    Я несказанно изумился:

    – Это обо мне? По-моему, они сами разбивались, сталкивались, недопрыгивали… или прыгали мимо. Я только убегал, как зайчик. Маленький такой белый и пушистый зайчик. Но ты, Екатерина, не права…

    – Я не Екатерина!

    – Да это я из песни… У меня настроение такое романтическое, песенное. Ты не права, что никто не гонится. Мобильников у них нет, что ли? Наверняка на хвосте три-четыре машины. Потому и надо до самого шлагбаума, это неизбежно, как восход солнца… Чем ночь темней, тем ярче звезды, да будет солнце, пусть всегда будет мама, да сгинет тьма!

    Она торопливо вытащила из бардачка карту, полистала, я все наращивал скорость, шел на опасные обгоны. Наконец она воскликнула раздраженно:

    – Откуда здесь шлагбаум? Здесь поезда никогда не водились!..

    – Должен быть, – ответил я упрямо. – Обязательно будет. Нельзя без шлагбаума. У тебя устаревшая карта. И вообще инопланетная. Наш мэр в кепочке всегда что-то придумает…

    Она некоторое время молчала, только хваталась крепче за сиденье. Лицо бледнело, она с силой потерла виски, помассировала уши, задышала глубже, стараясь успокоить нервы. Вдруг на лице проступило выражение сильнейшего недоумения.

    – Постой, как это поезд отрежет их от нас? Разве не мы гонимся?

    – Точно? – переспросил я.

    – Да… ведь мы должны найти босса нашей команды, которого похитили?

    Я раздраженно ответил:

    – Меня тоже так тряхнуло, что в голове перемешалось. И вообще, с этой погоней в крови быстро забываешь, кто за кем… Впрочем, так ли уж это важно? Но тогда разнесем шлагбаум и тоже успеем. Именно перед самым-самым носом несущегося на полной скорости локомотива.

    Она вздрогнула, плечи зябко передернулись.

    – Ну, знаешь ли… А нельзя ли прибавить скорость?

    – Да хоть прибавить, – ответил я, – хоть убавить – все равно перед самым носом, а уж он мчится дай боже!

    – Да, – сказала она несчастным голосом.