У Мишки отлегло от души. Вот ведь гнида такая! Сам продал товарищей, так ещё и кормчего хотел подставить. Расчёт простой. Если обойдётся всё, деньги забрать незаметно можно и из Хлынова убираться. А случись, найдут — все подозрения на Павла лягут. А кого ещё подозревать, когда он один по вдовам ходил, долю убитых разнося?

Костя подозвал воина, шепнул ему что-то на ухо. Тот сразу вышел.

— А как ты узнал, где вдовы живут? — пересохшим от переживания голосом спросил Михаил.

— Так дело нехитрое — за ним следом ходил. Он и не обернулся ни разу, меня не заметил. Только всё это мелочь. Ладью бы сыскать, что с большими трофеями!

— Теперь уж не судьба, — заметил Костя. Он посмотрел на воина, кивнул. Тот подошёл к лежащему Захарию, вытащил нож и резким ударом всадил его в сердце предателю. Бывший невольник дёрнулся и испустил дух.

— Свободу же приобрёл, дурень! Жил бы да радовался! Сдох, как шелудивый пёс! — сказал Костя и сплюнул на тело убитого.

По лестнице загромыхали сапоги — вернулся воин. В руке его был кожаный мешочек. Он положил его на стол, развязал. Тускло сверкнуло серебро.

— Порешить гада надо было сразу, и все дела! — неожиданно сказал Филька Косой. — Так нет же, пообещал ещё денег! Говорил же отец мой — жадность погубит.

— Это точно!

Костя подошёл к Михаилу.

— Иди домой спокойно. Осиное гнездо в городе уничтожено, — во многом благодаря тебе. Долго Фильку поймать не могли, однако сколько верёвочке не виться, всё равно конец будет. Приходи послезавтра на площадь, разбойников прилюдно казнить будут.

— Казнить?

— А чего их в темнице держать? Кормить задарма — только деньги переводить. Они и так живыми лишнее ходят. И ещё не забудь — через седмицу вече будет. Приходи обязательно. Будут воеводу выбирать да посадника городского. Глядишь — и твой голос не лишним окажется.

— Тогда обязательно буду!

Мишка пришёл домой и сразу завалился спать. И так уже большая часть ночи прошла, скоро первые петухи прокричат.

Спал до полудня, последние три ночи вымотали — колготными, суматошными оказались. А после полудня Павел пришёл. Отсчитал Мишка денег из сундука, по мешочкам рассыпал.

— Отнеси вдовам — кроме прохоровской. Я слово своё держу.

— Да воздаст тебе Бог многажды, Михаил! Только зачем от себя отрываешь — ведь деньги воины у разбойников сыскали!

— А то ты не знаешь, что ежели к воинам чего попало — назад не вернёшь.

— Верно, — вздохнул Павел. — Так ведь с другой стороны, Костя вроде как друг тебе.

— Дружба дружбой, а служба службой… Вот, сказывал он, что завтра разбойников на площади казнить будут. Придёшь?

— Не по душе мне такие погляделки, уволь.

— Тогда ещё скажу: через седмицу — вече. Костя сказывал, воеводу да посадника выбирать будут. Сентябрь на дворе, новый год начался.

— Все на вече пойдут, стало быть — и я тоже.

С утра Михаил на площадь пошёл — посмотреть на казнь. Для воров, разбойников и грабителей мера наказания была одна — повешенье.

Виселица уже стояла на площади. Народ собирался на зрелище. Михаил понимал, что без убийств в этом жестоком мире не обойтись. Но одно дело — убить врага в открытом бою, когда если не ты окажешься более опытным и удачливым, то противник тебя жизни лишит. И потому предстоящая экзекуция удовлетворения у него не вызывала. Он бы и не пошёл на неё, но с другой стороны — лично причастен к поимке главаря и ликвидации всей разбойничьей шайки.

Вывели к эшафоту приговорённых. Подвойский зачитал судебный приговор.