Или возьмем, к примеру, человеческое тело: каждое мгновение какая-то его часть умирает, и одновременно оно поддерживает и воссоздает самое себя. Каждую секунду оно обеспечивает бесконечную регулярность дыхания и биения пульса, которая при этом тем не менее может меняться, расти и достигать кульминации в минуты страха, паники и экстаза, а потом опять приходить в равновесие. И которая иногда, поблизости от женщины и ребенка, или после работы в лаборатории, или по другим причинам, в какие-то короткие мгновения может превратиться в полностью гармоничные циклы – постоянное, математически точное колебание.

В жизни каждого человека, на всех возможных уровнях, непрерывно присутствуют как циклические, так и линейные черты, как неразличимые повторения, так и уникальные одиночные события.

Существует одна логическая несообразность.

Все книги об истории времени сходятся в том, что линейное время победило вместе с христианством. Во всяком случае, начиная с Августина существует уверенность, что Христос умер раз и навсегда, именно здесь и сейчас мы должны раскаяться, других возможностей не будет – время идет по прямой, и оно необратимо.

Однако только Кант впервые задает вопрос о том, как был создан Млечный Путь. Лишь в тысяча восемьсот двадцать третьем году статья, в которой высказывается мысль о том, что вселенная не статична, была воспринята всерьез. Хотя победило линейное время, но похоже, что главную роль играет именно циклическое.

Возможно, это противоречие объясняется тем, что специалисты по истории времени пишут о других специалистах по истории времени. В ученом мире европейского средневековья, где большинство теорий существуют бок о бок в неприкосновенности с семнадцатого по восемнадцатый век, время линейно.

Тогда как все остальные жили в мире, который по большому счету был неизменен.

После этого все произошло менее чем за двести лет. В тысяча восемьсот шестьдесят пятом году Рудольф Клаусиус предложил слово «энтропия» в качестве естественнонаучного определения того, что время линейно, невозвратимо, необратимо, что ничто не может стать таким, каким оно было.

В биологии до этого времени также было известно только то, что живые существа постоянно воспроизводят себя,- что природа циклична. Книга Дарвина о происхождении видов, о выживании наиболее приспособленных решительно порвала со старым представлением: после Дарвина биологическое время стало линейным.

Поскольку именно дарвинизм стал той наукой, которая повела виды дальше по пути развития все более сложных организмов, микромутаций, которые далее распространялись при помощи обычного размножения. Мир двигался вперед благодаря неординарному, исключительному – микромутациям.

Будничные заботы, рождение детей, их кормление и воспитание – это просто обыденный возобновляемый процесс, тягловый скот для более совершенных мутантов.

Во многих смыслах все словно обрушилось. Современная биология была вынуждена по-новому взглянуть на значение процесса обучения: она более не может объяснять все или хотя бы большую часть явлений исключительно мутациями. И вся физика как будто разваливается: каждая новая теория существует теперь менее чем два года. Когда я стал работать в университете Оденсе, большинство считали, что теория о суперструнах сможет дать окончательное объяснение загадке вселенной. Полтора года спустя, когда я вынужден был оставить работу, эта теория окончательно вышла из моды и на три четверти была забыта, а сегодня Хокинг пишет о ней в «Кратком обзоре истории вселенной» как о маленьком эпизоде в истории физики.

То есть теории живут все меньше и меньше, и большинство из них умирают, так и не достигнув зрелости.

Однако это не касается линейного времени. За сто пятьдесят лет оно заполнило все. И по-прежнему сейчас, когда я пишу эти строчки, кажется, что нет ничего другого, кроме него.