Брат работал юристом в одной из фирм на Уолл-стрит. Его любили коллеги и друзья, только Алекс считал легкомысленным и не очень с ним ладил. Джеку Алекс казался занудой, но, щадя чувства сестры, он не говорил об этом вслух, так как понимал бесполезность таких разговоров. Фейт тоже не нравилась его жена, поэтому тема супругов стала для них табу, если только они сами не решали обсудить своих благоверных. Но и в такие моменты у брата хватало благоразумия осуждать как можно меньше — не позволяла глубокая любовь к сестре.

Эллисон с мужем ждали у подъезда гостиницы. Они выглядели вполне основательно — солидные пожилые люди, которые вот уже сорок лет владели процветающей фермой в Канаде. Им помогали трое сыновей примерно такого же возраста, как Фейт. Но ни один из них не приехал на похороны. А дочь болела и тоже осталась дома. И Эллисон, и ее муж Бертран как-то неловко чувствовали себя с Фейт. Она была элегантной, городской дамой. И хотя Эллисон знала ее с самого детства, с тех пор они почти не виделись и их жизни протекали в разных мирах.

Они спросили про Алекса, и Фейт объяснила, что мужу пришлось срочно вылететь в Чикаго. Эллисон кивнула. Она встречалась с Алексом всего несколько раз, и он казался ей существом с другой планеты. Он нисколько ее не интересовал и сам никогда не пробовал заговорить, даже на похоронах тещи. Алекс прекрасно понимал, как мало значили для Фейт эти люди. И теперь, по дороге в церковь, она невольно подумала, что тридцать лет родственных отношений не сделали их родными — они остались чужими и вряд ли после этого дня когда-нибудь увидятся снова. Между ними не возникло настоящей привязанности, и от этой мысли вновь обострилось ощущение потери. Вот еще один человек исчезал с ее горизонта, будто вся жизнь — сплошной процесс расставаний: все куда-то отходили и никто не появлялся взамен. Джек, мать, Чарльз, так или иначе дочери, Эллисон. В последнее время Фейт начинало казаться, что вся ее жизнь — сплошная утрата. И смерть Чарльза — хотя его кончину в восемьдесят четыре года трудно назвать безвременной — всего лишь очередной удар. Еще один человек ушел и оставил ее одну.

В машине они почти не разговаривали, Эллисон выглядела спокойной и сдержанной. Она редко виделась с отцом и никогда не была с ним особенно близка. Эллисон сказала, что собирается после похорон пригласить людей в гостиницу, и спросила, кого бы хотела включить в этот список Фейт. Эллисон заказала большую гостиную и распорядилась об угощении. Фейт понравилась ее предусмотрительность: друзьям родителей это будет приятно.

— Не уверена, что я вообще кого-нибудь узнаю, — честно призналась она.

В некрологе, который они поместили в газете, было указано место похорон. Фейт обзвонила нескольких старинных приятелей родителей. Но одни умерли, другие были прикованы к постели. Чарльз с ее матерью много лет жили в Коннектикуте. Однако после смерти матери Фейт перевезла его в город, где проще было за ним ухаживать — большую часть прошедшего года старик тяжело болел. Его смерть никого не удивила, но Фейт не решилась бы предугадать, сколько человек придут на его погребение. Она подозревала, что людей окажется очень мало. И они с Эллисон решили, что после кладбища в гостиницу вернутся не больше трети. Днем будут поминки, а в восемь вечера Эллисон и Бернард вылетали в Канаду. А они с Алексом собирались на деловой ужин — что ж, после грустных событий неплохо немного развеяться.

Но, войдя в боковую дверь церкви, все трое были удивлены — так много пришло людей, и все уже сидели на скамьях. Чарльз был уважаемым членом общества в маленьком городке в Коннектикуте. Он, как ни странно, нравился людям, его считали достойным, прямодушным и даже интересным. В юности Чарльз служил в разных экзотических местах, и ему было что порассказать, хотя он не часто делился воспоминаниями с женой и приемными детьми. Но люди за пределами узкого круга его семьи всегда хорошо о нем думали.