Сколько бы еще волноваться вечу, не выступи впереди помоста архиепископ. Пристукнул посохом, по толпе взглядом повел. И под его очами начали стихать крикуны.

Негромко, но внятно, так, чтобы все разобрали, о чем говорит архиепископ, тот произнес:

— Вы, люди Новгорода, прежде свою волю высказывали. Что ныне велите?

— Не впускать в город! Встретить с оружием!

— Хоть он и сын Невского, да нам не князь!

Глаза архиепископа остановились на боярах у помоста. И те зашумели:

— Не признаем!

Тут от ремесленного люда отделился староста кузнецов рыжий Архип. Потрясая пудовыми кулачищами, пролез через толпу.

— В прошлый раз промахнулись, — пробасил он, — а ноне такой оплошности не допустим. Князем великим не признавать, а тысяцкому встретить его и недоимки, какие привез, принять. Самому князю от ворот поворот.

Старосту поддержали дружно:

— Верно сказывает Архип!

Переглянулись посадник с тысяцким. А архиепископ снова посохом пристукнул:

— Быть по-вашему, Господин Великий Новгород. Таков ваш приговор!

Перекрестившись, спустился с помоста.

* * *

Филипп бежал из дружины, верст за пятьдесят не доезжая до Новгорода. Ночью бежал, таясь, когда сон сморил караул. Не углядели дозоры. Утром хватились — ни Филиппа, ни коня.

Дивен случай: в бездорожье ушел.

Донесли о побеге воеводе. Да у Ростислава нет удивления:

— Он с ушкуйниками в этих местах бродяжил!

На гридней, которые ночью в дозоре стояли, взъярился:

— Сам ушел, но как коня увел?

И тотчас отправился в шатер князя.

Выслушал Дмитрий, нахмурился:

— Что душа у отрока гнилая, знал, но что на подлости горазд, о том догадываюсь. Не иначе в Новгород подался, тысяцкому жаловаться. — И задумался. — Как мыслишь, воевода, не пошлют ли новгородцы ратников за поездом, какой Самсон на Переяславль повел?

Ростислав усмехнулся:

— Опоздали, тиун дело знает. Он, поди, полпути уже отмахал. Да и ратников с ним достаточно. А навстречу ему из Переяславля Иван выйдет.

— В Новгороде переполох поднимется. Ты, Ростислав, накажи гридням, чтоб на санях не прохлаждались. Ертаулы  надобно выставлять, наготове быть.

Покидая шатер, князь на кожаный подкольчужный кафтан надел кольчугу. Отрок помог застегнуть, подал шишак .

Подпоясавшись на манер ордынцев саблей, какие еще со времен Невского некоторые князья в своих дружинах ввели вместо тяжелых мечей, Дмитрий вышел к гридням. Те уже сидели в седлах. Князь молча окинул взглядом дружинников. Ему подвели коня, и он вступил в стремя. Натянув высокие кожаные рукавицы, дал повод, конь с места взял в рысь. А следом заскрипели полозья санного поезда. Одни за другими потянулись крутые рогожные розвальни, груженные тюками с разной пушниной, берестяными коробами со всяким добром, туеса с медом, мороженой олениной, салом и мясом вепря — все, что князь вез Новгороду.

Молчал Дмитрий в раздумье, молчал и воевода. У князя мысли о том, что в Новгороде он не задержится, отправится в Переяславль-Залесский, чтобы после Масленой сразу же выехать во Владимир. Ростислав же был уверен, что по-доброму новгородцы их не встретят, и думал, коли посмеют с оружием навстречу выступить, как отразить.

Прискакал гридин из ертаула, донес:

— Новгородцы ворота закрыли, ратники на стене!

Новгород показался сразу, едва выбрались из леса. Кованые воротные створки смотрели на гридней строго. А перед воротами, у спущенного на цепях моста, стояли десятка два ратников и тысяцкий Олекса.

Усмехнулся Дмитрий:

— Как думаешь, воевода, чем нас новгородцы встречают?

— Ровно недруга.