— Я чувствовал своих братьев, — сказал он, — Бьерн и Альрик где-то поблизости.

— Ты уверен? — спросила я.

Атли кивнул.

— Альрик сказал мне, что я буду чувствовать их только после первого обращения. Так и получилось.

Я отвела глаза, а потом указала на испорченную добычу, надеясь, сменить тему разговора. Атли проследил за моей рукой и вздохнул. Столько труда насмарку, говорил его взгляд, но о своих братьях он больше не заговаривал, понимая, что тема мне неприятна.

— Сегодня проведу тебя в поместье, как договаривались, — сказал Атли, нарушив молчание, прерываемое лишь треском дров в камине, — А сам еще некоторое время побуду здесь.

Я согласно кивнула. Атли сказал, что сам наведет в доме порядок и заменит дверь. После завтрака мы двинулись в путь. Спустя всего лишь час, подошли к воротам поместья. Узнавшие нас охранники впустили нас. Атли немного помялся у входа, а потом, чмокнув меня в щеку, пробормотал что-то вроде, через несколько дней вернусь и ушел в обратном направлении.

Я вошла в дом, по пути встретив только несколько рабов, расчищавших дорожки между домами. Они поклонились мне и продолжили свое занятие. Я же прошла в нашу с Хаки спальню и переоделась в теплое шерстяное платье. Привела себе в относительный порядок, когда внезапно почувствовала странное головокружение. Чтобы не упасть, села на постель и закрыла глаза. Все прошло. Я проморгалась, удивляясь, чтобы это со мной могло быть. Потом равнодушно пожала плечами, списав все на переутомление после вчерашней ночи.

Встав, вышла из комнаты и направилась в спальню своей матери. Хаки поселил ее совсем недалеко от нас в отдельной комнате. Когда я вошла, она сидела у окна и вышивала. Подняв голову на звук открываемой двери, увидела меня и улыбнулась. Я села рядом с ней и неловко обхватила ее своими руками.

— Как поохотились? — спросила она.

— Не повезло. Погода испортила всю охоту, — ответила я, — Мы все это время просидели в доме, наслаждаясь прихваченным пивом и болтая, — солгала я.

— Понятно, — произнесла мать.

Мы просидели с ней до самого вечера, и вышли только перед ужином. Астрид сама распорядилась, что подавать. За столом сидели только женщины. Я, моя мама, Сольвейг и Астрид. Большинство мужчин ушли вместе с Хаки в поход, и во время отсутствия вождя остальным дружинникам запрещалось сидеть за одним столом с женщинами рода. Я молча ковыряла ложкой кашу, чувствуя на себе все тот же ненывидящий взгляд Сольвейг. Наши отношения ничуть не изменились. Казалось, она продолжает ненавидеть меня с удвоенной силой. Но, по крайней мере, она перестала цепляться ко мне и предпочитала выражать все свои эмоции одними глазами. Астрид и моя мать единственные поддерживали разговор, но я не прислушивалась к теме их беседы. Что-то из основ ведения хозяйства. К моей радости обе женщины быстро нашли общий язык. У них был примерно один возраст и образование. Они находили удовольствие в общении друг с другом.

До конца ужина, Сольвейг внезапно поднялась из-за стола и, сославшись на недомогание, поспешила уйти. Я проследила взглядом за закрывающейся за ее спиной дверью. Что-то в ее поведении показалось мне странным. Минуту назад сидела и мрачно сверлила меня глазами, а тут внезапно ей, видите ли, дурно стало. Врет, догадалась я и тоже, сославшись на отсутствие аппетита, покинула зал. Я вышла из дверей и оглянулась, прикидывая в уме, куда бы это Сольвейг могла пойти. Потом направилась к ее спальне и постучала. На мой стук никто не отозвался. Я дернула ручку — заперто.