У Саерлора вырвался слабый всхлип. Быстро вскочив, Повелитель Заклинаний зажал придворному рот ладонью и ухмыльнулся, глядя во внезапно наполнившиеся отчаянием глаза. Придворный и чародей смотрели друг на друга в молчании, пока магический червь Ингрила медленно заползал в мозг Саерлора, заглядывая в разные уголки его воспоминаний. Придворный задергался, попытался крикнуть… а потом, когда маг отпустил его, просто остался стоять, покачиваясь, глядя пустым взором, а потом у него из горла вырвалось нечто вроде низкого стона. Ибо там, куда добирался червь, он прогрызал туннели, разрушая мозг, в котором копошился. Ингрилу нужны были лишь конкретные, недавние воспоминания… и они легко выливались наружу, яркие и с нетерпением рвущиеся на поверхность.

Да, это был ритуал Погружения, и, насколько он мог судить, его добровольно совершил Пробужденный король, хотя, возможно, Безликие заставили его это сделать, а не просто охраняли его. Змея проявила себя, несомненно, чтобы попытаться убить Сноусара и таким образом разрушить их связь. Ей это не удалось, и поэтому, по-прежнему связанная с королем, она теперь должна уйти в глубину. Неудивительно, что тот шипящий жрец на холме был так растерян.

Сцены, которые запомнил Саерлор, были не совсем понятны Повелителю Заклинаний. Несмотря на все свое высокомерие и озабоченность внешним видом, украшениями и богатством, вельможа оказался хорошим свидетелем (хотя теперь и превратился в пускающую слюни статую). Ингрил не знал, что существует так много Безликих… и где они все сейчас находятся. Неужели каждый второй повар или горничная во дворце — коглауры? Не следят ли они за ним сейчас?

Ну, раз так, надо послать волка на охоту за волком. Кто лучше всех сможет досадить затаившимся Безликим, как не служители Змеи?

Отвернувшись от шатающегося, стонущего Саерлора и даже не удостоив его взглядом, Повелитель Заклинаний поспешил к ближайшей потайной двери — панели между двумя колоннами, которые были сделаны в виде статуй Датгата и Элрумрае, древних правителей Аглирты. Между умоляюще простертыми руками Элрумрае висела густая паутина: слуги, несомненно, давно не вытирали здесь пыль.

От его уверенного прикосновения дверь беззвучно открылась. Король, кажется, не знал об этом тайном ходе или не пользовался им. Таких туннелей была, по крайней мере, дюжина, насколько мог припомнить Ингрил; возможно, Сноусар просто не успел воспользоваться именно этим.

Подобно мстительному ветру, Ингрил помчался к ближайшей лестнице и вихрем спустился по ней, уверенно ступая во влажном мраке и отсчитывая повороты. Насчитав достаточное их количество, он повернул на площадке туда, где должна была находиться дверь, обвел ее осторожными пальцами и нажал нужный камень на косяке.

Слабый свет встретил Повелителя Заклинаний, когда он шагнул в открывшийся за дверью коридор. Хотя нижние уровни обширного дворца не использовались, в некоторых комнатах имелись окна, там и сям солнечный свет проникал сквозь пыльные шторы.

Спеша добраться до своей собственной, самой секретной комнаты во всем дворце, Повелитель Заклинаний остановился перед одной из закрытых дверей, которая ничем не отличалась от многих других. Ингрил приложился к ней губами в определенном месте, прошептал ключевое слово, а затем, уже громче, слово, которое ничего не значило, прижал ладонь к другому месту на двери, и камень под его рукой растаял. Торопясь воспользоваться короткими мгновениями, пока проем снова не превратился в твердый камень, Повелитель Заклинаний нырнул прямо в колышущуюся за ним завесу из слизистых червей. Он терпеть не мог их холодные прикосновения и мерзкий запах их слизи, но только он один мог миновать их и остаться живым. Глубоко вздохнув от отвращения, он шагнул вперед.

И застыл от ужасной боли, вцепившись в висящую сеть из маленьких извивающихся тварей. Клинок с мокрым хрустом вонзился в его грудь без всякого предупреждения. Такой же неожиданностью была рука, которая зажала ему рот и нос и рывком повернула его голову назад, ломая шею.