Теперь, когда Уокер насытился брикетами и напился воды, единственное, чего ему хотелось, — это хорошенько выспаться. Но он понимал, что не может этого сделать. Во всяком случае, пока. Нельзя спать, пока он не получит ответов еще на несколько вопросов. Он не может лечь спать, не будучи уверен в инопланетянине, о котором ему хотелось думать как о друге, но чье настроение, склонность к поэтической декламации и дружелюбие могли в любой момент смениться яростью и кровожадностью.

Потом пал барьер, и Уокер увидел простор большого загона. Мало того, к своей великой радости, он узрел маленькое существо, которое ползло по направлению к нему. Неужели виленджи смогли прочитать его самое заветное желание? И вообще, почему они вдруг дезактивировали защитное поле? Он спросил об этом Браука.

— Кто может судить о мотивах молчащего? — звучно продекламировал Браук. — Я и сам мог бы спросить их об этом в те моменты, когда пребываю в хорошем настроении. Но боюсь, что не смогу сдержаться и начну давить их, отрывать им конечности, сдирать присоски с их клапанов, рвать…

Это описание убийства ласкало слух Уокера, но сейчас его больше интересовало приближение маленькой собачки.

— Может быть, виленджи добились того, чего хотели, бросив меня в твой загон? — задумчиво произнес Уокер. — Наверное, поэтому они решили убрать барьер.

Взгляд Браука обратился на землянина.

— Чего они хотели добиться, столкнув нас в тесном пространстве?

Стряхнув с губ несколько крошек, Уокер поднял глаза и посмотрел на гигантского туукали.

— Они хотели посмотреть, как ты отреагируешь на мое присутствие, а я — на твое. Посмотреть, не убьешь ли ты меня.

Массивное щупальце неистово взвилось вверх. Зубы чудовища скрипнули так, что Уокера до костей пробрал холод ужаса.

— Мастера злодейства, молчаливые в своем коварстве, наглые паразиты.

Уокер мрачно кивнул:

— Я не смог бы сказать лучше. Я не судья в таких вещах, но думаю, что ты смог бы подкрепить свои слова делом.

Браук отвел глаза в сторону:

— Когда душа говорит, она поет. Увы, ныне она поет лишь о печали.

Внимание Уокера привлек приближавшийся, тихо скуливший Джордж.

— Между прочим, вот мой друг, с которым я хотел тебя познакомить. Мы с одной планеты, но принадлежим к разным видам.

Туукали повернулся в сторону Джорджа:

— Меньших размеров, четвероногий, покрыт мехом. Два признака из трех поют знакомую мне песню. Кто из вас доминирует?

Уокер не смог сдержать улыбки:

— В этом пункте мы пока не смогли прийти к согласию.

Браук взмахнул щупальцами:

— Я приветствую твоего друга. Я не стану есть его части и не расчленю его.

Шагнув к большому загону, Уокер задумчиво кивнул:

— Думаю, он испытает большое облегчение, услышав это.

— Может ли и он петь душой лирические песни? — спросил Браук, внимательно разглядывая приближающееся существо. В глазах монстра было любопытство, но не было голодного вожделения.

— Не знаю, — честно ответил Уокер. — Мне как-то не приходило в голову его об этом спрашивать. Но я могу сказать, что он никогда не лезет за словом в карман. — Сложив ладони рупором, Уокер крикнул: — Эй, Джордж, входи! Браук тебя не тронет. — Он протянул руку в сторону туукали. — Это Браук. Он мой друг.

Опустив ладони, он посмотрел на нависшего над ним туукали.

— Ты ведь теперь мой друг, не так ли?

— Теперь, — загадочно ответил гигант.

Уокер решил пока не развивать эту тему. Сейчас он, пожалуй, удовольствуется тем, что его не расчленяют и не едят его части.

— Барьер исчез, Марк! — крикнул в ответ Джордж.