<style name="50">Через несколько минут, вместе с двумя оперативниками, Аркадий уже направлялся в верховья Тыми.</style>

<style name="50">Сегодня был удачный день. Хабаровский угрозыск прислал дополнительные сведения об осмотре места происшествия. Угрозыск Еревана дослал данные допросов продавцов, опознавших Русакову и поселенцев. Одесский угрозыск прислал протокол тщательного допроса соседки Русаковой. Яровой довольно улыбался. Он намеренно не задал Клещу некоторых вопросов, какие захлопнули бы дверь «ловушки». И намеренно оставил выход. Не случайно и выпустил. Теперь Клещ, сам того не зная, должен дать Яровому основные козыри, раскрыть намерения. И это обязательно должно случиться.</style>

<style name="50">Яровой едет по реке. Упругий ветер бьет в лицо, ерошит волосы, лезет за воротник, за пазуху. Щекочет шею. Солнце греет ощутимо. А голубые брызги воды, поднимаемые лодкой, отливают радугой в солнечных лучах и крупными бусами снова падают в воду.</style>

<style name="50">Волны Тыми — темносиние, хорошо гармонируют с прибрежной зеленью деревьев, кустов, травы. Все радуется весне, теплу, жизни. Все принарядилось в праздничные убранства. И теперь природа, словно сама собою любуясь, приворожила к себе глаза людей.</style>

<style name="50">В городе такое не увидишь. Лишь здесь, в таежной глухомани, и природа может показать себя человеку во всей красе. Словно девчонки, собравшиеся искупаться в реке, сбегают со склона молодые, стройные березки. Но, завидя лодку, стыдливо приостановились. Любопытно глазеют на людей. Зеленые ветви, как короткие сарафаны, задирает игриво легкий ветер. Не удержать. И деревья — будто тихо посмеиваются над веселыми шутками ветра:</style>

<style name="50">А вон ель, как строгая гувернантка, присматривает за шалуньями березками. Брови нахмурила. Мохнатой лапой проказницам грозит. Обещает выдрать за легкие кудри. Ель так походит на старую деву. Вон юбка у нее какая длинная, до самых пят. Вся в складках, в сборках, никакого изящества. Живая статуя, без души и сердца. Ее и весна не радует, не кружит голову. Стоит на толстой ноге, какой не меньше сотни лет. И ворчит, как старая экономка на расточительную, беспечную молодь. Она не умеет смеяться, давно не умеет радоваться. Лишь в ночи, когда молодь спит, перешептываются старухи-ели меж собой, словно былые грехи молодости вспоминают. Делятся, беззубо хихикают. Когда- то и они были молодыми. Но это прошло. Давно минуло. В памяти многое стерлось. Грела весна и их сердца, кружила головы. Да так, что от смеха иглы облетали. А теперь… В память о молодости — седины, да лысины. Тихий шепот по ночам.</style>

<style name="50">Весна— это любовь. А любовь— горе… Оттого, что осталась она неразделенною, непонятой, текут по вековым стволам елей прозрачные клейкие слезы и по сей день. Живицей зовут эти слезы. Зверье ли таежное, добрый ли человек — раны свои слезами еловыми лечат. И помогает. Может детому, что от самого сердца сурового слезы эти бегут. С горя… А лечат. Чужую боль. Может из сострадания?</style>

<style name="50">Не всяк увидит слезы еловые. Надежно скрывают их лапами от чужих глаз хмурые таежные красавицы. Слезы, как сердце, не выставляют напоказ. Больного здоровый не поймет. Осмеет ненароком. От чего рана вдвойне больше болит…</style>

<style name="50">Лишь иногда в теплый, тихий полдень, ели, оглядев притихшие березы, начнут им добрые сказки рассказывать. О злом ветре, который не сумел сломать рябину зимой, потому что ту в крепких объятиях держал любимый. Про вербу, занесенную глубоким снегом. Ее не заморозил лютый холод зимы. Потому, что ее грела и спасла любовь к другу.</style>

<style name="50">Любовь… Ели редко выговаривают это слово.