– А вдруг я ему просто зачем-то понадобилась. Ну, бумаги какие-то подписать.
– У вас даже нет совместного имущества. Какие бумаги подписать? – взывала к моему разуму Динуля.
– А может, он просто хочет развестись?
– Ага. И не может это сделать без тебя! Ты в каком веке живешь? Да за этот год он мог с тобой заочно хоть пять раз развестись. «Не сошлись характерами, совместного хозяйства не ведем, место жительства неизвестно». И все! На третий раз разводят. Стоило ему из-за этого переться в Петушки и сажать пятно на белых брюках. Наверняка дорогущих.
– Действительно. Тогда что? – нерешительно шепелявила я. Нужно было, чтобы кто-то дал мне веслом по голове. Может, это бы помогло мне как-то прийти в себя. Но подходящего весла не было и в помине.
– Слушай, а может, позвонишь да и все выяснишь? – внесла предложение подруга.
Отчего я немедленно принялась трястись, как заяц перед лисой.
– Наверное, сейчас уже поздно, – выкрикивала последние аргументы я.
– Поздно? В половине десятого? Ты сбрендила, да?
– ДА! Да, и мне надо принять какую-нибудь таблетку и забыться тяжелым сном, – вертелась я.
– Ну-ка, дай, я наберу его номер. Какой тут домашний? Алло! Костя! Привет, это Дина Дудикова. Помнишь меня? Это хорошо. Тут у меня стоит и трясется от страха одна известная нам обоим особа. Дать ей трубку? Хорошо, даю! – Она сунула мне в лицо трубку.
Я замерла и отказалась выдавить из себя хоть звук. Тогда Динка (вот кобра!) бросила в трубку:
– Она здесь, только онемела.
И я услышала Костин голос. Как всегда, спокойный и деловой.
– Полина?
– …
– Слушай, ну что за детский сад. Ты здесь?
– …
– Нам надо поговорить. Увидеться. Я тебя уже месяц ищу.
– Зачем? – еле слышно спросила я. Потому что я ценой титанических усилий пыталась сдержаться и не зарыдать.
– Ну… не телефонный разговор. Можно, я к тебе приеду?
– Но тут Дудикова, – возразила я, зная его «нежные» чувства к ней.
– В таком контексте я перенесу что угодно, не только твоего цербера с бухгалтерской головой, – чуть усмехнувшись, ответил он.
– Ну, приезжай, – как можно спокойнее сказала я, продиктовала адрес и, положив трубку на рычаг, принялась реветь.
Динка сначала спокойно слушала, как я изливаю потоки слез, страхов, ожиданий, надежд, мыслей, опасений… потом начала взывать к моей совести, тыча пальцем в перепуганного моими рыданиями сына. Я не реагировала, потому что, хоть я и казалась страдающей, на самом деле мне вдруг стало так хорошо, так спокойно и приятно поплакать, что я не могла, да и не хотела останавливаться. Неужели Костя приедет сюда, ко мне. Неужели я смогу сказать ему, что все еще люблю его, что вижу по ночам сны о нем, что зову его в этих снах и рыдаю оттого, что он не идет.
– Слушай, может, ты беременна? – огорошила меня Динка.
– П-почему?
– Ну, ты так ревела, когда… ну, после Дениса, – пояснила она.
– Если только от святого духа, – высказалась я и разревелась еще сильнее.
Слезы широким, ничем не сдерживаемым потоком уносили все мои проблемы, мне становилось легче, легче, легче… пока вконец озверевшая Динуля не приволокла с кухни кувшин с холодной (и очень мокрой, смею вас заверить) водой.
– Только во благо! – воскликнула она и перевернула кувшин мне на голову.
С минуту я таращилась, как рыба, выброшенная на лед. |