Грива поплыл за ним, кролем, и через полминуты вырвался вперед. В Императорской школе Артём входил в десятку лучших пловцов, но тут ему пришлось постараться, чтобы не дать Путе первым достичь берега.

    -  Смешно плаваешь, - заявил тот, шумно отдуваясь. - Будешь так плавать в другой воде - тебя съедят.

    Прыгуны заметили их и призывно замахали руками.

    -  Пошли, - сказал Пута. - Прыгать.

    Прыгунов звали Хаала и Батани. К Артёму они отнеслись дружелюбно, но без особого интереса. Они наперегонки, очень ловко взбирались на дерево, пробегали по нависающей над водой горизонтальной ветке и бултыхались в воду, стараясь поднять как можно больше брызг.

    Артём тоже разбежался как следует, крутанул сальто и вошел чисто, как нож в масло.

    Вынырнув, с удовольствием убедился, что сумел произвести впечатление. Хаала, молодой парень, сложенный как гимнаст, с ходу попытался повторить прыжок, треснулся о воду спиной, обиделся и уплыл, а Батани и Пута остались и через полчаса научились вполне сносно прыгать «ласточкой». Как выяснилось, раньше им просто не приходило в голову, что можно нырять головой вниз.

    Артём смотрел на них и удивлялся. Эти двое мужчин вели себя с поистине детской непринужденностью.

    -  Ар-тём! - донеслось со стороны поселка.

    -  Иди, - сказал Пута. - Архо зовет.

    Архо звал не просто так - обедать.

    У входа в одну из хижин на корточках сидела женщина лет тридцати - тридцати пяти (по меркам двадцать первого века) в кожаном переднике. Перед ней горел костер. В середине костра лежал плоский камень. На нем, как на сковородке, шипели тонкие ломтики мяса. Рядом на широких листьях лежала кучка уже готовой жаренки.

    -  Мы голодны, мать, - сказал Архо. Женщина пробормотала что-то - Артём не понял.

    Архо засмеялся, откинул входной полог:

    -  Входи, - сказал он Гриве.

    Конструктивно эта хижина была очень похожа на дом Шадаквы, но здесь было намного светлее - верх «крыши» был раздвинут, просвет прикрыт кожаным «тентом», защищавшим от солнца.

    Архо взял прислоненную к стене раму на четырех деревянных ножках и поставил посреди хижины, положил сверху жесткую, как фанера, толстую шкуру.

    -  Кто? - спросил Грива.

    Архо назвал зверя. Потом изобразил рога, бороду и хвост с кисточкой. Гну.

    В хижину вошла его мать, неся жареное мясо на плоском глиняном блюде, а следом за ней, с фруктами и зеленью, девушка, которая провожала Артёма к Шадакве.

    Увидев Гриву, она на мгновение замешкалась...

    -  Даша, - наконец-то представил ее Архо. - Дочь моей матери Пангун.

    Вообще-то имя девушки звучало как Д'ша, но Грива решил, что будет звать ее именно Дашей. В крайнем случае Дашенькой - когда разберется со здешними суффиксами.

    -  Рад знакомству со столь очаровательной девушкой, - произнес Грива по-русски. - И с вами, госпожа, - он повернулся к Пангун. - Ваша стряпня пахнет восхитительно!

    Разумеется, слов они не поняли, но уловили общий смысл.

    -  Кушать, - добродушно проговорила старшая.

    А младшая без всякого смущения коснулась ладошкой груди гостя:

    -  Тебя звать - как?

    -  Артём, - ответил Грива.