Но главными зданиями Центра были всё-таки лабораторные корпуса, причём кроме двух-трёх надземных этажей они имели ещё и пять-шесть подземных - именно там, под землёй, в основном и священнодействовали люди в белых халатах. Там, в полной недосягаемости для любых видов визуального и инструментального наблюдения, творилось невиданное - воплощался в жизнь грандиозный проект, скрытый за безликим названием "Печать".

Меры для сохранения секретности были приняты строжайшие, не говоря уже о том, что живая изгородь обрамлялась металлическими сетчатым забором и широкой контрольной полосой, в любое время суток и в любую погоду насквозь просматриваемой не только глазами людей, но и куда более совершенными и чуткими сенсорами киберсистем. Отпуска не поощрялись (хотя формально и не были запрещены), а чтобы отбить у работавших здесь по долгосрочному контракту людей желание потребовать у начальства этот самый отпуск, был использован безотказный приём - отпускные дни, проведённые на территории Центра, оплачивались в тройном размере.

И это сработало - зачем куда-то ехать, если всё потребное для отдыха души и тела можно получить здесь же, не выходя за ограду, за которой на сотни километров до ближайшего человеческого жилья тянулась бесплодная пустыня? Подбор кадров был произведён тщательно - почти все работавшие в Центре не имели семей, а семьи тех немногих, у кого они всё-таки были, жили здесь же, на всём готовом и без малейших забот-хлопот. И росли их банковские счета, обрастая новыми нулями и обещая в будущем - уже в недалёком, как всерьёз верили почти все, - безбедную жизнь до конца дней.

Сама работа Центра, скрытого под невинной вывеской "Биологическая лаборатория по изучению редких и аномальных форм жизни" (и многие всерьёз считали, что здесь и в самом деле изучают экзотических тварей вроде загадочных чупакабрас[36]), была организована таким образом, что каждый из сотрудников владел информацией лишь по узкому диапазону задач, стоящих непосредственно перед ним. Руководители подразделений знали чуть больше, но всё - и то, конечно, далеко не всё - знал лишь узкий круг ведущих специалистов, к числу которых принадлежали профессор Джошуа Райт и его заместитель доктор Люк Чойс. 

…Профессор Джошуа Райт стоял у широкого окна своего кабинета и отрешённо смотрел на зелёную лужайку под окнами. Райту было не по себе - те смутные подозрения, которые овладели им ещё тогда, когда Арчибальд Эссенс преложил им с Люком работать над проектом "расы будущего", теперь, по прошествии времени, обрели характер уверенности.

"Так вот, значит, как… - невесело думал Джошуа. - Так вот, значит, что мы должны получить в итоге… Старый осёл! Размечтался - примерил на себя нимб Творца! А на самом-то деле…".

Основания для столь мрачных дум у профессора Райта имелись. Он уже представлял себе, что за "новые люди" должны выйти из первых инкубаторов, смонтированных в самых нижних этажах лабораторных корпусов и прикрытых слоями бетона и брони. Намёк Эссенса на "генную модификацию" обернулся жуткой реальностью, не оставлявшей места каким-либо сомнениям.

Во-первых, у искусственных людей предполагалось приглушить базовый инстинкт самосохранения, дарованный природой для обеспечения выживаемости вида, и сделать их как можно более управляемыми и покорными. Одновременно повышалась физическая выносливость, быстрота реакции и обыкновенная мускульная сила - в ущерб мыслительным способностям и эмоциональной сфере. Такие монстры могли быть только слугами и солдатами - покорными слугами и идеальными солдатами - никакого другого будущего у "новых людей", "генетически модифицированных" именно таким образом, не было, да и попросту не могло быть.