Он вошел «в вибрацию» и направился к «троице». Они оглянулись на шорох, но никого не увидели.

«Опять крысы». – усмехнулся «бугай». Больше он ничего сказать не успел. Петя ударил ногой по тому рукаву, где Толик держал монтировку. Вылетев, увесистый стержень не успел коснуться земли, а лег прямо в перчатку Галкина. Петя сделал два взмаха, два удара и, вложив монтировку в руку того, кто ее притащил, «отвибрировал» в сторону казармы. Пока он это проделывал, время как будто съехало с рельс и встало. Когда же оно вернулось в свою колею, оказалось, что Вовик лежит на земле, «бугай» скрипит зубами, прислонившись к стене, а Толик, размахивая монтировкой, носится между ними и орет благим матом: «Ребята, я не хотел! Гад буду, не хотел! Бес попутал! Нечистая сила!» Вокруг них собрался народ. Вышел из спортзала Тарас. Вызвали дежурного по части. Пострадавших отвели в медчасть: у обоих перелом ключицы. Толика отправили на гауптвахту, а оттуда в госпиталь.

Галкин не стал досматривать это «кино», а ушел в казарму. На душе было муторно. Слишком просто все получилось. «Бедный Гриффин! – вспомнил он человека-невидимку Герберта Уэллса. – Оказывается, чтобы казаться невидимым, вовсе не обязательно быть невидимкой. Можешь увернуться, – попробуй увернись и от взгляда. Вообще считается, что увертываются только трусы и слабаки. А сильный и смелый сам ищет боя. Если слаб и труслив – покорись! С примитивных позиций древнего самца-производителя это – справедливо. Со всех остальных – сущая чушь».

После вечерней прогулки Бульба сам подошел к Галкину и протянул руку. «Спасибо, „нечистая сила!“» Он все понял.

Обретя второе дыхание, их дружба вышла на новый виток. Это уже были отношения равных. Петя доказал свое право на это, хотя внешне, для остальных, они были по-прежнему отношениями подчиненного и командира.

Оценив возросшую подготовку Петра, как самбиста, Бульба, однако, не предлагал ему участвовать даже в местных соревнованиях, полагая не честным использовать уникальный талант в спортивных целях. Однако Тарас поделился с Галкиным сокровенным – показал фотографию своей девушки. Это выглядело совершенно естественно. В армии – это знак доверительных отношений. Показывая фото, сержант не заметил, как изменилось лицо солдата. Петр не проронил ни звука. Из вежливости он должен был что-то сказать и сказал то, что следовало, только несколько позже, когда пришел в себя. Получив удар, – не сразу поверил глазам. Он запомнил, где лежит фотография и незаметно, как теперь научился, достал ее, чтобы удостовериться и вновь убедиться, что это, действительно, – «его чудо». Оказывается, оно грело не только его, и в этом ничьей вины не было. Он решил фото в руки больше не брать, потому что воображение – и живее, и ярче любой фотографии.

Для него ее образ все еще оставался святым. Но жизнь наложила табу на всякие мысли о встрече. Через друга переступить он не мог. Хотя в сознании «его чудо» и Бульба как-то не очень соединялись.

Бульбе оставалось полгода до окончания службы. Петя уже с тревогой и грустью думал об этом, но судьба решила иначе. Неожиданно, пришло известие о смерти отца. Старику уже было под семьдесят. Он страдал аденомой простаты, и, вдруг, отказали две почки одновременно. Галкину предоставили отпуск.

Мать слегла сразу после похорон. Она тоже была немолода, и у нее всегда было слабое сердце.