Мария Барышева. Увидеть лицо - 2
Увидеть лицо – 2
Часть 4
ПЕРЕХОД
Она вскинулась на кровати, выгнувшись так, что захрустели кости позвоночника, и судорожно хватая губами воздух. Воздуха оказалось неожиданно много, хотя секунду назад его не было вовсе — была лишь тьма, наполненная болью и ужасом, но для воздуха там вовсе не было места.
Дышать! Дышать!
Мое горло!..
Дышать!
В эту секунду она не помнила ничего — даже собственного имени — в памяти осталось лишь одно — холодное лезвие, полоснувшее ее под подбородком, кровь, хлынувшая ей на грудь, и боль, боль, боль…
Еще было чье-то лицо, стремительно уносящееся в темноту — лицо, помнить которое казалось очень, очень важным.
Помни меня!..
Мое горло!
Ее руки взлетели к шее — вернее, попытались это сделать, но их дернуло назад, и она с зачатками удивления обнаружила, что руки крепко привязаны ремнями к кровати, на которой она лежала. Ее панический, ничего не понимающий взгляд заметался по сторонам. Ширма вокруг кровати — бледно-зеленые занавеси, какие-то странные попискивающие приборы, большой монитор, на экране которого метались невообразимые цветные вихри, провода — целые гирлянды проводов, которые тянулись от приборов к ее рукам, груди и голове, прикрепленные маленькими присосками и иглами. Она попыталась дернуть ногами, но и те были привязаны к кровати. Попыталась поднять голову, но и ее что-то держало.
За ширмой явно что-то происходило — из-за колыхающейся бледно-зеленой ткани доносились крики, грохот, ругань, дребезг бьющегося стекла, стук чьих-то торопливо бегущих ног.
— Это не то!.. давай С-18! Да шевелись же!..
— … если он загнется, я вас лично…
— … там еще что?!..
Несколько секунд она лежала тихо, опустошенная и сосредоточенная на том, чтобы дышать. Легкие исправно работали, и она тупо смотрела, как поднимается и опускается простыня на ее груди.
Горло! Мое горло!.. перерезали горло!..
Тело забилось в новом приступе паники, руки снова вскинулись к шее, в животном импульсе зажать зияющую рану, и на этот раз сокращение мышц было настолько сильным, что ремень, стягивавший правую руку, не выдержал и лопнул. Освободившаяся ладонь тотчас плотно прижалась к шее, заелозила по теплой неповрежденной плоти.
Что?.. как?..
Тело, обрадованное успехом, рванулось еще сильнее, раздался треск, и ноги вдруг оказались на свободе. Она открыла рот, и к ее удивлению из него, вместо ожидаемого предсмертного хрипа вдруг вырвался звонкий пронзительный вопль.
— … шестая система!.. да вы что — уснули?!..
— …а-а-а-и-и-и-га-а-а!..
Дикий крик, долетевший из-за ширмы, оборвался бульканьем, словно там кто-то решил прополоскать горло. Снова раздался грохот. Она рванула ремень, удерживавший левую руку, но он оказался крепче остальных. Тогда она отшвырнула с себя простыню и стремительно спрыгнула с кровати, вывернув руку в плечевом суставе. Веером разлетелись провода, отскакивали присоски, выдирались иглы в крошечных фонтанчиках крови, вспыхнула и тут же погасла острая боль где-то в затылке. Панический ужас придал телу нечеловеческую силу, и она рванулась вперед — туда, где в бледно-зеленой ткани виднелась щелочка сходившихся занавесей, — с грохотом волоча за собой кровать за привязанный к запястью ремень, груза которой сейчас почти не ощущала, как не чувствовала боли нигде, кроме как в перерезанном горле, которое почему-то оказалось неповрежденным, и не замечала, что из одежды на ней лишь полупрозрачные невесомые трусики. Кровать зацепила какой-то треножник, который повалился на подставку с приборами. Что-то брякнуло, хлопнуло, заискрилось, и в воздухе резко запахло горелой изоляцией. |