Бледно-зеленые занавеси распахнулись, и в проем просунулся взъерошенный, не знакомый ей человек в белом, изрядно помятом докторском костюме, и уставился на нее дикими, ошарашенными глазами. Тут же исчез, и она услышала его испуганный крик:

— Шестая очнулась! Какого хрена она очнулась?!..

— Твою мать!.. так сделай что-нибудь, баран! Чего ты орешь?!..

— Но ведь она не должна…

— … выруби ее, идиот!.. Мы заняты!

Занавеси снова разлетелись, и мужчина юркнул обратно и попытался ухватить ее за плечо, но она, углядев в его руке шприц, изловчилась и увернулась, одновременно изо всех сил пнув его босой ногой в колено. Удар оказался неожиданно мощным, и «доктор», взвыв от боли и выронив шприц, отлетел назад и в сторону, стукнулся об угловой стержень ширмы и опрокинул ее, явив на обозрение все пространство помещения, в котором она находилась.

Комната была просторной. Еще около десятка ширм, идентичных опрокинутой, стояли по кругу, наглухо закрытые от посторонних взглядов, и из каждой тянулись провода, часть которых убегала к дальней стене, исчезая среди бесчисленных мониторов и приборных панелей, весело подмигивающих зелеными огоньками. Несколько проводов валялись на полу, и их топтали ноги людей, также одетых в мятые белые, не первой свежести костюмы, которые стремительно отдирали остатки проводов от головы судорожно дергающегося полуголого человека, чье лицо мелькало среди их машущих, мешающих друг другу рук. Выпученные, разноцветные — карий и блекло-голубой — глаза, подергивались и вращались в глазницах, из их уголков текла кровь. Текла она и из носа и из распахнутого оскаленного рта, в котором дрожал грязно-алый язык. Человек заходился в булькающем хрипе и отчаянно отбивался от рук, пытающихся уложить его обратно на кровать. На полу рядом с топчущимися ногами валялся монитор, зияя огромной дырой в обращенном к ярким потолочным лампам экране.

— … я вкатил уже две дозы!.. Какого хрена?!..

— … такого раньше не было!..

— … словно взорвался!..

К полуголой женщине, застывшей посредине поваленной ширмы повернулась только одна голова. Пожилой мужчина с аккуратно постриженной седой бородой и тонкими, холодными чертами лица. Ярко-голубые, варяжские глаза за стеклами очков бегло оглядели ее, затем человека, как-то удивительно медленно барахтающегося среди занавесок. Потом он сильно ударил по плечу одного из мужчин, суетившихся рядом, и указал в ее сторону.

— Помоги успокоить! Только, чтоб никаких следов на ней!.. Идиоты!..

Смысл слов дошел до нее не сразу, и она дернулась в сторону запоздало. Поднимавшийся с пола ухватил ее за ноги, она брыкнулась, задергалась, на какое-то мгновение повиснув в воздухе только на удерживавшем запястье ремне, и тот наконец-то лопнул. «Доктор» успел подхватить ее, чтоб она не ударилась головой об пол, но она неожиданно снова взвилась, оплела его руками и ногами, и они вместе покатились по скомканным занавескам. Тут подоспел второй, и совместными усилиями они перевернули ее, яростно бьющуюся и визжащую, на живот. Почти сразу же она ощутила болезненный укол в левую сторону шеи, ахнула и затихла, чувствуя стремительно растекающееся по телу онемение. Ее голова лежала на боку, прижавшись щекой к полу, руки еще подергивались в затухающем стремлении защищаться. На спину навалилась неимоверная тяжесть, было трудно дышать. Что-то валялось перед глазами — какой-то аккуратно сложенный маленький белый квадратик. Какая-то бумажка. Она всхрипнула и закашлялась.

— … слезь с нее — она же задохнется!

— … какая разница?.. она же все видела!.. Если он не очухается — кто будет все стирать?! Ее все равно придется…

Что-то звонко шлепнуло, словно кому-то от души съездили по физиономии.