И это было не так уж далеко от правды.

Помогая мне подняться, Ник все еще бурлил, на одном дыхании извергая ругательства, характеризующие Вэстора, как «гло-тателя лягушек с лицом ящерицы», и «помешанного упаковщика черепах, жующего струпья», и массой других названий, которые мне бы не хотелось записывать даже в личный дневник.

– Хватит уже, - сказал я ему. - Мне пришлось пройти через немалые неприятности, чтобы мы оба остались живы, Ник. Я бы предпочел, чтобы все осталось как есть.

– О, конечно. Отличная работа, - его голос был, наполнен горечью, и он не хотел встречаться со мной глазами.

Я сказал ему, что сожалею о его сотне кредиток, и мягко указал ему на то, что никто не говорил ему ставить на меня.

Он развернулся ко мне и резко, яростно зашипел, пытаясь не привлекать внимания акк-сгражей и псов, крутящихся вокруг.

– Да не в кредитках дело! Кредитки меня не волнуют… - он внезапно замолк, моргая, и на губах его замелькала та знакомая улыбка. - Ух. Неужели я и вправду только что это сказал? Ух ты. Ну хорошо, конечно, это я приврал: кредитки меня волнуют. Сильно волнуют. Но злюсь я не поэтому.

Я кивнул и сказал ему, что понимаю: он злился на меня. Ему казалось, что я подвел его.

– Не меня, - возразил он. - В том смысле… ну блин… джедаи ведь должны стоять на своем, а? Вы должны быть за то, что хорошо. Несмотря ни на что, - сколь бы зол он ни был на меня, он все же перебросил мою руку через свое плечо, чтобы помочь мне идти.

За это я был ему благодарен. Только когда шок от адреналина и оглушения начал спадать, я начал понимать, как же сильно меня избили. Позднее с помощью сканнера медпака я выяснил, что у меня два треснувших ребра, серьезное растя-, жение лодыжки из-за хватолиста, небольшое сотрясение мозга и несколько внутренних кровотечений. Про укус в шею и удивительное разнообразие царапин и синяков я просто помолчу.

Пока Ник помогал мне забраться на анккокса, я наконец выяснил, что же в моем поведении его так разозлило: более всего прочего его разозлило то, что я признал, что был не прав, отпустив пленных.

– Мне наплевать на то, что ты говоришь, - разозленно пробормотал он. - Мне наплевать, что говорит Кар. Там были дети. И раненые. Ведь эти балаваи, они не были злом. Они были просто людьми. Как мы.

– Как и практически все остальные.

– Мы правильно поступили, и ты это знаешь.

И тут меня осенило: Ник был горд собой. Горд тем, что мы сделали. Для него это чувство было непривычным: эта необычайно приятная гордость, что приходит после того, как ты сильно рискнул, совершая нечто по-настоящему восхитительное. Переборол инстинкт самосохранения: сразился со своими страхами и победил.

Это гордость от познания того, что человек является не просто кучей рефлексов и заложенных реакций. Напротив. Человек является мыслящим существом, которое может выбирать правильное вместо простого и справедливость вместо безопасности. Гордость, что охватила Ника, заставила и меня гордиться им, хотя я, конечно, не мог ему об этом сказать. Это бы сильно зацепило его и заставило бы пожалеть об уже сказанных словах.

Я надеюсь, что никогда не забуду той абсолютной убежденности на его лице, когда он помогал мне забраться на выставленную ногу анккокса и перебраться затем на спинную пластину.

– То, что Кар избил тебя так, как тебе и не снилось, не означает, что он был прав. То, что он победил, не означает, что ты был не прав, бросая ему вызов. Я не могу поверить в то, что ты произнес подобные вещи.

Ответ ему пришел из-за подернутой занавесками тьмы хоуды на вершине искривленного панциря.

– Если ты проведешь с нами некоторое время, Ник, то поймешь… - голос Депы был таким же сильным, чистым, здравым и мягким, каким он всегда был в моем сердце, - то поймешь, что джедаи не всегда говорят правду.