– Почему? – возразила она, поворачиваясь к нему лицом. – Неужели я не стою того, чтобы время от времени ездить в соседний штат?

– А зачем куда-то ездить и довольствоваться редкими визитами, если ты можешь остаться?

– А почему я должна отменять собеседование и отказываться от хорошей работы? Почему должна подстраиваться под тебя?

– Потому что это логично, – раздраженно ответил он.

– Логично для тебя!

– И для тебя, – не сдавался Джош. – Ты еще никуда не уехала.

– Но мне следовало, – ответила Оливия, понимая, что это правда.

Если бы она уехала вчера, они бы сейчас не спорили.

– Нет, не следовало. Мы оба будем жалеть, если, пока это возможно, не насладимся тем, что у нас есть.

У Оливии перехватило дыхание. Он не сказал: «разберемся в наших чувствах и будем надеяться, что они окрепнут». Он сказал: «насладимся тем, что у нас есть, пока это возможно». Эти слова подразумевали, что Джош предлагал ей ни к чему не обязывающие мимолетные отношения, а это не имело ничего общего с любовью.

– Может, мы действительно будем об этом сожалеть, Джош, но я не думаю, что ты сам пошел бы на подобную жертву ради меня, – не сдержалась Оливия.

Так легко сказать «бросай все и давай наслаждаться тем, что есть».

Чем больше она об этом думала, тем больше злилась. Он ничто не вкладывал, ничем не рисковал, не предлагал ей остаться дольше, чем на несколько недель.

Он был уверен, что у них ничего не получится.

На глаза навернулись слезы, и Оливия почувствовала себя полной идиоткой.

– Знаешь, Джош, я так больше не могу, – сказала она, повернулась и, выбежав из его кабинета, направилась в сторону лестницы. Если бы она стала ждать лифт, возможно, ему удалось бы догнать ее и заставить передумать. Когда дело касалось этого мужчины, она превращалась в слабую и покорную жертву.

– Оливия, подожди! – кричал Джош ей вслед.

Она слышала в его голосе отчаяние, но приписывала его нежеланию упустить представившуюся ему возможность, а не боязни потерять то, что ему хотелось бы сохранить. Добежав до двери, ведущей на лестницу, она открыла ее, затем, громко хлопнув ею, начала спускаться вниз.

Оливия ожидала услышать у себя за спиной звук захлопывающейся двери и звук шагов, но их не последовало.

Очевидно, она даже не стоила того, чтобы ее пытались догнать.

Когда двери лифта наконец открылись на первом этаже, он подбежал к стеклянной двери и увидел маленькую синюю машину Оливии, выезжающую со стоянки.

– Привет, Джош.

Обернувшись, он натянуто улыбнулся своим родственникам.

– Привет, Джина, дядя Хилтон. – Только бы его кузина и дядя не видели, как Оливия бежала к выходу и как он мчался вслед за ней.

Хилтон открыл дверь и пропустил дочь вперед, затем они с Джошем вышли на улицу.

– Джош, почему бы тебе не поужинать с нами? – предложил пожилой мужчина.

– Я не могу, я… – пробормотал Джош.

– Что ты? – спросила Джина, останавливаясь перед ним.

Ее лицо выражало любопытство.

– Ничего, – ответил он, чувствуя себя полным идиотом.

Когда-то он всего один раз потерял над собой контроль из-за женщины, и ее потеря едва не погубила его. Он больше не может позволить себе подобное.

– Знаешь, Джош, – сказал Хилтон, – мне не нравится, что ты все время работаешь. Мы семья. Люди начинают говорить, что я, должно быть, настоящий эксплуататор, раз мои родственники работают с утра до ночи.