— Мне нужно, чтобы ты его позвала.

— Что?

Цепь облетела её и совершенно неожиданно упала в воздухе на колени, умоляюще протянув к Фобии руки. Это было так непривычно, так не подходило к несносному характеру привидения, что Фобия остановилась.

— Ты превратила Наместника в слопа. Но ведь и Соло тоже, — быстро проговорила Цепь. — Позови его.

— Это необратимо, — пробормотала Фобия, отступая.

Они переплелись так тесно — Мёртвый Наместник и его преданный наёмник, что разделили свою судьбу. Как и должны были.

Но.

Представить матёрого убийцу, безжалостного зверя, столько раз спасшего Фобии жизнь, с потухшими глазами и пустой головой было невозможно.

Фобия всё на свете знала про преступления и наказания. Она думала об этом много ночей, даже тогда, когда грудь Креста мерно поднималась и опускалась под её щекой.

Но.

Где-то далеко зазвенел тонкий голос файхоалы — птицы, которая начинает самой первой петь по весне.

Это означало, что зима уже совсем заканчивается.

— Прошу тебя, позови его, — сказала Цепь и протянула Фобии руку.

На её бесплотной ладони лежала ловушка для снов, сплетенная из полуседых волос.

Каким невероятным усилием призрак удерживал эту легчайшую для человека и неподъёмную для привидения вещь?

— Прошу, — повторила Цепь и стало понятно, что ей очень тяжело.

Фобия осторожно приняла из замогильной сырости путанку.

— Я не хочу, — жалобно сказала она. — Я считаю, что всё правильно. Так и должно быть.

— Ну да, — фыркнула Цепь с прежним презрением. — Я ему сразу сказала, чтобы не связывался. Ты же изучаешь Соло по книгам этой чёрной вдовы. Ещё учебники истории, написанные под диктовку Командоров, можешь взять за аргумент.

— Но объективно…

— Объективно ты знаешь все ответы, — неожиданно серьёзно ответила Цепь. — Это ведь всего лишь вопрос объективности, не так ли?

Привидение ещё немножко посмотрела на Фобию вопросительными, умоляющими глазами, а потом тихо отступила прочь, пока не растворилась в призрачной утренней дымке.

Легчайшая, почти неосязаемая ловушка для снов каменной плитой придавила разум Фобии. Слишком замерзшая, слишком потрясенная высокопарной натуралистичностью описаний Авроры Галл, Фобия стояла на берегу и слушала, как поет файхоала.

В то утро, когда родился Нэнад, стоял такой густой туман, что Фобия даже не сразу разглядела личико младенца. Густая молочная вязкость заполонила не только улицу, где маялся уже несколько часов выставленный вон Антонио, но и забралась сквозь широкие щели в лазарет. Когда же Фобия в полной мере разглядела ребёнка, то невольно ахнула — до того он был похож на тот профиль, который чеканился на монетах. Четырнадцатый Командор, вылитый.

— Что? — тут же заволновалась Нэна, и Фобия торопливо протянула ей сына, уверяя, что дитя получилось просто чудесным.

— Иди, — верно оценила её состояние Сения Кригг, хлопотавшая над молодой матерью, — дальше я и сама управлюсь.

На нетвёрдых ногах Фобия вывалилась из лазарета.

— Мальчик, — сказала она Антонио и прошла мимо, не в силах отвечать на его вопросы.

Весна в этом году выдалась бурной, дождливой, и теперь под ногами противно чавкала вязкая и мягкая земля.

Фобия прошла ещё немного и остановилась, прислонившись лбом к какому-то дереву.

Тяжёлая была ночь.

Нэна была молодой и сильной женщиной, и никаких осложнений рождение ребёнка не повлекло, но переволновались они все изрядно.