Они упали вниз, вцепившись друга в друга среди клочьев тумана, и Фобия обхватила Креста не только руками, но и ногами.

Он пытался целовать её с неспешной небрежностью, но получалось совсем плохо, потому что жадность победила, и Фобия уже не отдавалась покорно торопливому натиску, но и сама набрасывалась и кусалась, и готова была даже драться от переполнявшего её ликования. Всё стало просто и легко, и мир, который ещё час назад казался непосильной ношей, пригибающей к земле, превратился в пушинку.

А потом Крест вдруг обмяк, тяжело навалившись сверху, и Фобия закричала, испугавшись того, что он снова умер, и чуть оттолкнула его, чтобы нащупать пульс, и увидела Антонио, с совершенно белым лицом склонившегося над ними. В руке у него был камень.

— Спятил? — крикнула Фобия яростно, переворачивая Креста на спину и прислушиваясь к работе его сердца.

— Он же напал на тебя, — гневно ответил Варна.

— Боже, невинное дитя, ты в состоянии отличить людей, которые хотят потрахаться от тех, кто хочет убить друг друга?

— По правде говоря, вы были похожи и на тех, и на других, — сказал Антонио, отбрасывая камень в сторону.

Крест застонал, открыл глаза.

— Лучшее, что случалось со мной, говоришь? — спросил он у Фобии невнятно.

Глава 22

— А пальчики! Пальчики какие крохотные!

— Носик сморщил.

— Антонио, посмотри скорее, он носик сморщил!

— Кряхтит… неужели видит какие-то сны?

Антонио смотрел на трех женщин, склонившихся над младенцем, и не мог понять, почему у них, таких разных, одинаковое выражение лица.

За окном сгущались сумерки.

В лазарет вошел Крест, сказал скучающим голосом:

— От кухни идет какой-то черный дым. Это специально, чтобы за ним нас враги не заметили?

— Перловка! — охнула Сения Кригг и рванула с места.

— Почему в этом лагере все время перловка? — раздраженно бросил Антонио. Он вообще был очень раздражен в этот день.

— Перловка — это хорошо, — отозвался Крест, — в тюрьме кормили куда хуже.

Фобия не видела его целый день: бывший начальник лагеря бодро взялся за приведение в порядок места их обитания. Нашел где-то еще несколько печек — зимой бы их! — газовые баллоны, горячие пузыри для купания — разбиваешь один такой и пятнадцать минут в душевой кабинке сохраняется горячий и влажный воздух, вполне достаточно времени, чтобы принять душ. Притащил из неведомых запасов брикетный уголь, которым можно топить котлы для воды, а они-то все время мылись в тазике в лазарете.

— Конечно, у нас нет твоей живучести, — сказал Антонио. — Мне кажется, что ты не то что перловку, ты можешь питаться и куда худшими вещами и чувствовать себя нормально. Ты вообще не человек.

Крест посмотрел на него задумчиво, потом встал.

— Фобия, пойдем.

— Куда? — спросила она, не отрывая глаз от младенца.

— Ты же не думаешь, что мы останемся ночевать в этом общежитии. Я поставил печку в бывшем домике Оллмотта.

Фобия неохотно вышла на крыльцо вслед за Крестом, но со ступенек спускаться не стала.

— Что? — обернулся к ней бывший наемник.

Она вдохнула побольше воздуха и заговорила, пугаясь самой себя.

— Послушай, я не пойду с тобой в домик и не буду с тобой, потому что я вообще о тебе ничего не знаю. Я даже не знаю, жив ли ты на самом деле и что ты вообще такое. И я не знаю, что правда о тебе, а что нет. Я думаю, что все эти ужасы, они действительны. Ты на самом деле много лет был убийцей, а я не хочу убийцу.