Эмма принесла малышам сок и поставила перед ними. Сэмми между тем вцепился в ее волосы. Эмма рассмеялась.

— Ай. Похоже, мне придется принять ванну вместе с вами. Вы этого хотите, да? — Она поцеловала Сэмми в лоб и стала кормить его с ложки.

Услышав шум за спиной, она оглянулась. Такер стоял в дверях.

— Я возьму второй сэндвич с собой, доем на работе. Мне пора.

Он положил завернутый сэндвич в карман, быстро застегнул куртку и надел шляпу.

— И ты больше ничего с собой не возьмешь? — удивленно спросила Эмма, зная, что Такер всегда любил плотно поесть.

— Нет, мне хватит. Не жди меня сегодня вечером. У меня много работы с бумагами, так что я задержусь.

— Хорошо. В таком случае увидимся позже.

— Да, позже.

И он ушел стремительной походкой. Через минуту Эмма услышала шум мотора.

Такер вернулся в одиннадцать часов. В доме было уже тихо. Он вошел в кухню и заметил некоторые перестановки — стулья стояли не там, где обычно. Полы и столы начищены почти до блеска. Такер открыл дверцу холодильника, чтобы взять банку содовой, но и ее он нашел не сразу. Повсюду стояли баночки с детским питанием, бутылочки, маленькие детские тарелки. Содовая оказалась на самой нижней полке.

Он достал одну банку, расстегнул верхние пуговицы рубашки и пошел в гостиную. В дверях он остановился. Тут тоже все оказалось немного по-другому: журналы переложены с низкого столика на верхнюю полку, диски тоже убраны повыше. Внизу остались только мягкие игрушки и кубики. За диваном он заметил детское стеганое одеяло и коробку подгузников рядом с креслом. Такер хотел включить телевизор, но не смог найти пульт. Наверняка Эмма перепрятала и его, чтобы дети не добрались. Но Такер решил, что все равно он смотреть ничего и не смог бы, потому что очень устал. Сейчас главное — добраться до кровати.

Поднимаясь по лестнице, он услышал прекрасный голос, который напевал колыбельную. Такер остановился. Мелодичный, нежный голос увлекал его в комнату, дверь которой была наполовину открыта. Эмма сидела в кресле-качалке и пела близнецам.

Такер почувствовал комок в горле, как и сегодня утром. Он только из-за этого уехал так рано. Он не мог видеть Эмму с малышами — такая картина вызывала в нем бурю чувств. Он вспоминал Шэда и Денизу и время, когда он был отцом. С появлением близнецов воспоминания снова стали мучить его, заставляли испытывать желания, надежды, о которых он давно старался забыть.

Только он сделал шаг, чтобы уйти в свою комнату, как под ним скрипнула половица. Эмма подняла голову.

— Привет, — поздоровалась она шепотом.

Такер вошел в комнату, не в силах побороть себя. Ему хотелось уйти к себе и запереть покрепче дверь — спрятаться от воспоминаний, чувств, желаний, которые одолевали его.

— Еле уложила их спать, — прошептала Эмма. — Сегодня на них навалилось столько событий: новый дом, который еще надо исследовать, новая комната.

Такер смотрел на близнецов, и ему казалось, что он еще никогда не видел таких ангельски прекрасных детей. Шэд тоже был похож на маленького ангелочка.

— Я боюсь их разбудить, — сказал Такер и вышел в прихожую.

Эмма вышла следом, прикрыв за собой дверь.

— Знаешь, тогда, на ранчо Бена… — Он остановился, подбирая слова, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего, о чем ей не стоит знать. — Ты отлично со всем справилась. Ты так помогала Гвен, оставалась спокойной, несмотря ни на что, и знала, что делать. Ты держалась молодцом.

— Это я-то оставалась спокойной? Я вся тряслась и еле соображала.