Он внимательно осмотрел нас.

— Кто ты, друг? — спросил я его.

— А ты сам не видишь?

— Хавас?

— Полицейский великого господина, которому подчинен весь мир. Аллах да охранит его.

— Воистину так. И пусть на тебя падет частица этой милости. Где ты служишь?

— В Остромдже.

— А сколько вас там?

— Еще девять.

— И много у вас дел?

— Очень много. Люди такие плохие! Поступки неправедных не дают нам спокойно спать и есть. Мы бегаем день и ночь, чтобы раскрыть иное преступление.

— Да, мы застали тебя как раз за таким занятием… Было похоже, что моя ирония его совсем не обидела.

Он ответил:

— Я бежал и даже вспотел, но только в мыслях. Мысли быстрее, чем ноги. Поэтому лучше передвигаться мысленно, нежели с помощью ног. Тогда не уйдет ни один преступник.

— Это великолепное объяснение твоего здесь нахождения. Ты за кем-нибудь охотишься?

— Конечно, но зачем тебе это знать?

— Затем, что ты мне нравишься. Ты философ, у которого можно поучиться. Прямо Аристотель!

— Я не знаю, кто этот господин, но, наверное, видел его когда-то. Из твоих слов ясно, что это умный и предприимчивый человек, раз ты говоришь, что у него можно поучиться, поэтому меня радует, что ты меня с ним сравниваешь. У тебя хорошие манеры, и ты умеешь разговаривать. Ты здешний?

— Нет, я из далекой страны, что далеко на Западе.

— А, знаю, это Индия.

— Возможно, ты отлично знаешь географию, но мне почему-то казалось, что Запад в другой стороне.

— Нет, Запад в Индии. Это единственная страна, где может лежать запад. Но если ты не из этих мест, я должен спросить у тебя паспорт. Есть он у тебя?

— В кармане.

— Покажи.

Поскольку он продолжал спокойно возлежать на траве и курить трубку, я ответил:

— А не хочешь ли ты подойти и посмотреть?

— Нет, не получится.

— Почему же?

— Я не должен беспокоить своих мыслей.

— Правильно. И я не буду.

— Тогда спрашивается, какая из наших мыслей главнее. Ясно, моя.

— Как это?

— Ну, во-первых, я полицейский, а ты чужестранец. А во-вторых, твоя родина лежит на каком-то ненастоящем Западе, значит, у вас все фальшивое, и паспорта тоже. Поэтому я даже пальцем не пошевелю, не то что встану.

Я громко рассмеялся.

— Ты непревзойденный бюрократ. Твои взгляды и убеждения настолько совершенны, что, наверное, сам Пророк продиктовал их тебе.

— Если ты так думаешь, слезь с лошади и узаконь свое пребывание здесь.

Я спешился, вынул серебряную монету, протянул ему и сказал:

— Вот мой паспорт.

Он осмотрел деньги. Лицо его тут же приняло приветливое выражение, он впервые за все время нашего разговора вынул трубку изо рта и вскричал:

— Десять пиастров!

— Ты не ошибся.

— Я такой монеты ни разу не видел. Даже в Стамбуле. Господин, у тебя манеры еще более изысканные, чем я думал. Ты достиг высшей ступени образования, ворота рая для тебя открыты.

— Значит, этот паспорт подходит?

— Очень даже подходит. Он не фальшивый, как я было подумал. Твои спутники не желают последовать твоему примеру?

— В этом нет нужды.

— Как это?

— Посмотри внимательнее на паспорт. Он у нас на всех один.

— Это нехорошо. Падишах издал приказ, по которому любой чужеземец должен узаконить свое пребывание в его владениях.