Хавас остался стоять с открытым ртом.

— Что! Ты приказываешь мне? Ты?..

— Что, не слышал?

— Да как ты смеешь…

— Еще как смею. Ты должен мне повиноваться хотя бы потому, что ты Селим Безымянный, а я хаджи Ха-леф Омар бен…

— Стой! Стой! — закричал хавас, приложив ладонь к ушам. — Твое имя — длинное, как змея, которая того и гляди задушит меня! Ладно, иду в город. Но не потому, что ты мне приказал, а для того, чтобы доложить о тебе префекту. Ты избил слугу великого господина! За это понесешь наказание, да такое, какого никто здесь не видывал.

Он поднял свои вещички с земли и исчез в кустах. Испугался ли он еще одного приступа красноречия хаджи или жаждал отмщения за неподобающее с ним обращение? Могло быть и то и другое.

— Во бежит! — крикнул Халеф удовлетворенно. — Здорово я все обделал, сиди? — И он взглянул на меня, ожидая похвалы.

Но вместо этого получил выволочку:

— Очень плохо обделал. Ты и раньше совершал глупости, но эта превзошла все остальные.

— Сиди, ты это серьезно?

— Серьезнее некуда.

— Но этот человек заслужил такое обращение!

— Кто он тебе, чтобы ты его так «воспитывал»?

— А кто бы его смог так наказать?

— Законный начальник!

— Аллах! Да они бы вместе валялись здесь на траве! Нет, кто призван действовать, должен быть решительным. Этот человек развалился перед нами, как дедушка падишаха, которого обязаны почитать все верующие и неверующие подданные. Такой радости я ему не доставил.

— Ты не подумал о последствиях.

— Да какие последствия, сиди! Ну, скажет он префекту, ну получит тот от меня плетки…

— Хватит, Халеф. Человек заслужил урок, он его получил. Это правильно. Но потом тебе нужно было подождать моих действий. Надо было подумать, чем это нам грозит, и с твоей стороны глупо было подвергать нас новой опасности — на этот раз со стороны турецкой полиции. Я посмеялся над ним. Ты должен был сделать то же самое. Вместо этого ты обрушился на него с плеткой. Я ведь тебе не говорил об этом, потому что догадывался о возможных последствиях. Мне все происшедшее очень не нравится. Имей в виду.

Я сел на лошадь и тронулся в путь. Остальные молча последовали за мной. Последним, повесив голову, трусил Халеф. Теперь он тяжело переживал тот ущерб, который он, как в данный момент считал, нанес нам.

Турок, оказавшийся главным виновником происшедшего, молча ехал рядом. Только через какое-то время он отважился спросить:

— Эфенди, а последствия действительно могут оказаться плачевными для хаджи?

— Конечно.

— Но ты поможешь ему?

— Ни в коей мере, — ответил я громко, чтобы Халеф мог услышать. — Он оказал сопротивление властям и нанес телесные повреждения человеку падишаха. Я не смогу его спасти, если они его схватят!

— Но он может скрыться.

— Он может делать все, что ему вздумается. Он действовал без моего согласия, как маленький мальчик, который не в состоянии предугадать последствия своего поступка. Нет, я ничем не могу ему помочь!

Мне было нелегко произнести эти жестокие слова. Но надо было дать ему хороший урок. Он с честью выходил из тяжелых передряг. И из каких! Как часто рисковал жизнью из-за меня! Покинул родину, а главное, Ханне, цветок среди женщин.