— Да, слышу.

— Наверное, это он.

— Может быть.

— Жаль, мне так хотелось тебя послушать.

— Мы вернемся к этому разговору, когда закончим дела.

— А что нам делать сейчас?

— Он не должен меня видеть, ведь он меня знает. Постарайся заманить его в дом.

— Это будет несложно, если он, конечно, не проскачет мимо.

— Не должен. Сейчас достаточно темно. Я выйду на середину улицы. Если он поедет мимо, я схвачу лошадь под уздцы. Спешится — зайду в дом.

— А если это не он?

— Тогда мы ему ничего не сделаем.

Стук копыт приближался. Явно то была одинокая лошадь. Я притаился в темноте. Появился всадник. Он держался как раз в свете, отбрасываемом горном. Лицо я разглядеть не сумел.

— Эй, есть тут кто живой! — крикнул он. И, поскольку никто сразу не откликнулся, повторил.

Теперь у дверей показался кузнец.

— Кто здесь?

— Я нездешний. Кто живет в этом доме?

— Я, — ответил кузнец не совсем уверенно.

— А кто это — ты?

— Я — владелец этого дома.

— Это я и так понял, дурачина. Мне нужно твое имя.

— Меня зовут Шимин.

— Кто ты?

— Кузнец. Что, у тебя нет глаз и ты не видишь огонь, который тебе светит?

— Я вижу лишь то, что ты не только дурак, но еще и мешок с дерьмом. Подойди, мне надо спросить.

— Разве я раб или слуга, чтобы подходить к тебе? Кому надо меня спросить, тот сам подходит!

— Я на лошади!

— Так слезь!

— Это необязательно.

— Если у меня насморк или кашель, я что, не могу из-за этого работать? — ответствовал Шимин и вошел в дверь.

Всадник пробормотал несколько грубых слов, но подъехал на лошади поближе.

До сих пор я не знал, тот ли это, кого я жду. Но когда он приблизился к кузнице, чтобы спешиться, я понял, что лошадь светлая. На мужчине были красная феска, серое пальто и еще у него была маленькая светлая бородка. А когда он слез, я разглядел и красные турецкие сапожки. Да, тот самый!

Он привязал лошадь к двери кузницы и вошел в дом. Я скользнул следом. Кузнец прошел в большую комнату, туда, где лежала его жена. Поскольку чужой пошел следом за ним, я мог спокойно войти в дом, невидимый за ивовой перегородкой, и слышать все, о чем говорится. Человек стоял спиной ко мне, лицом к кузнецу. Женщина, похоже, немного пришла в себя, положила голову на руки и прислушивалась к их разговору.

Всадник упрекнул кузнеца, что он неприветлив с гостями, на что тот отвечал, что он приветлив только с честными людьми. Это было явной неосторожностью с его стороны.

— Ты что, считаешь, что я нечестен? — спросил тот.

— Да, я так считаю.

— Ты грубиян, каких мало. Откуда тебе знать, какой я. Ты что, меня знаешь?

— Да, я тебя знаю.

— Где же ты меня видел?

— Я тебя не видел, но слышал о тебе.

— От кого?

— От одного эфенди, который прямо называл тебя бандитом!

— Когда?

— Сегодня, совсем недавно.

— Ты лжешь!

— Нет, я говорю правду. И могу тебе это доказать. Я очень хорошо знаю, что ты у меня хочешь выведать.

— Но это невозможно!

— И тем не менее я знаю!

— Так скажи!

— Ты собираешься расспросить меня о Манахе эль-Барше и Баруде эль-Амасате.

Тот явно опешил:

— Откуда ты это знаешь?

— Все от того же эфенди.